Агата начинает задумываться о том, чтобы стать профессиональным писателем, и решает найти себе литературного агента, который будет следить за продвижением ее произведений, и секретаря, который будет помогать ей писать. Она выбирает Эдмунда Корка в качестве первого и Шарлотту Фишер в качестве второго. Одновременно газета «Ивнинг ньюс» делает Агате щедрое предложение: обещает за публикацию романа по главам целых 500 фунтов. Агата по совету Арчи покупает автомобиль и, быстро научившись водить (учит ее все тот же Арчи), приобретает восхитительную свободу передвижений. Теперь она, к примеру, может заехать за мамой в Эшфилд и повезти ее кататься или в гости.
Странный это мир, где двое смотрят на одно и то же, а видят полностью противоположное
Она исполняет еще одну свою давнюю мечту: покупает дом в пригороде. Арчи выбирает Саннингдейл: там открывают новые поля для гольфа, а Арчи увлекся этой игрой. Агата не в восторге: там слишком фешенебельно и дорого, но она хочет видеть Арчи счастливым и покорно становится «гольфной вдовой». Вместе со своей подругой Нэн она утешают себя деревенскими сливками. «Я до сих пор помню, как, запасшись картонными пакетами сливок в Саннингдейле, мы отправлялись с ними на площадку для гольфа, садились перед клубом и в ожидании, пока наши уважаемые мужья закончат свой турнир, опустошали каждая по пинте», – пишет она в своей автобиографии.
Стремление уехать в пригород было извечно присуще лондонцам, аристократы начали осваивать городские предместья еще в эпоху королевы Елизаветы. После Первой мировой войны стремление в пригороды стало общим поветрием, захватившим все классы.
«В широком плане можно выделить три типа пригородов, – пишет Питер Акройд. – Одни в тот момент находились на внешней границе города; такие районы, как Сербитон, Сидкап и Чизлхерст, характеризовались крупными виллами на возвышенных местах с просторными садами. У ближайшей железнодорожной станции, конечно, стояло какое-то количество “коттеджей” и магазинов, но иллюзию сельской местности все же можно было поддерживать. В пригородах второго типа – таких, как Памерз-грин и Крауч-энд, – жили “управляющие средней руки, фабричные контролеры и хорошо оплачиваемые клерки”, которые, используя низкие тарифы наземного железнодорожного транспорта, находили здесь безопасное и сравнительно тихое убежище от грохочущего “Вавилона”. В пригородах третьего уровня обитал рабочий класс; в районах, подобных Лейтону и Ист-Хему, непримечательные и неотличимые друг от друга террасы дешевого жилья занимали все свободное пространство. В основном такие пригороды были расположены в восточной части Лондона. К числу факторов, определявших характер и качество пригорода, принадлежали и старинные территориальные императивы, поэтому запад очевидным образом стоял выше, чем восток и северо-восток, южные пригороды были просторнее и меланхоличнее северных…
Игра в гольф. 20-е годы XX века
В 1909 году рост пригородов описал Ч. Ф. Г. Мастермен (будучи лондонской, эта тема занимала всех): “Мили и мили маленьких красных домиков на маленьких тихих улочках в количествах, превосходящих воображение”. Для него они символизировали “жизнь безопасную, сидячую, респектабельную”. В сходном ключе писал позднее Джордж Оруэлл в книге “Памяти Каталонии”: “…огромная мирная пустыня лондонских пригородов… спящих глубоким-глубоким сном Англии…”
Некоторого пренебрежения, неявно присутствующего в этих характеристиках, сами жители пригородов не разделяли. Сон и респектабельность, возможно, были именно тем, что требовалось новым поколениям лондонцев; население города много веков было отягощено буйством и жестокостью, пьянством и нездоровьем. Пригороды стали воплощением новой цивилизации, которая сулила преуспеяние, не обремененное привычными городскими атрибутами…
Та же культурная ностальгия проявилась и в архитектурном стиле новых пригородов, где доминировал “псевдотюдор”, который окрестили еще “маклерским тюдором”. Цель была – соединить общее ощущение преемственности с удовлетворением от следования традициям в строительстве и оформлении. Для лондонцев XX века, добровольно покидавших центральное ядро города, это был способ обрести некую новую солидность и достоинство»…
Саннингдейл был одним их таких пригородов, расположенным в 24 милях (38 километрах) к западу от Лондона, поблизости от деревни Саннингхилл, заложенной в 1362 лордом Джоном де Саннигхиллом. В поместье лорда Эстмур, лежащем неподалеку, в 1947 году разместилось биологическое отделение Империал Колледжа. Именно в Саннингхилле Кристи и сняли квартиру, чтобы в дальнейшем подыскать себе отдельный дом с садом.
Взаимная привязанность мужчины и женщины всегда начинается с ошеломляющей иллюзии, что вы думаете одинаково обо всём на свете
На территории Саннингдейла было аббатство XII века, церковь Святой Троицы середины XIX века, основная же часть городка была застроена магазинами и коттеджами «псеводтюдоровском стиле» (типичные краснокирпичные английские дома, напоминавшие о временах Елизаветы I) и в «стиле Савой», отдаленно напоминающими швейцарские шале, но декорированными с показной роскошью. Имелась в Саннингдейле и железнодорожная станция, что было важно для Арчи, которому нужно было каждый день ездить на работу.
Кристи нашли свой дом, расположенный неподалеку от станции, в самом центре Саннингдейла в начале 1926 года. Его нарекли Стайлзом, в честь первого романа Агаты. Это был дом с дурной славой: первые его владелец разорился, у второго умерла жена, третья пара развелась и уехала из дома порознь. Но Агата убеждала себя что все в порядке: стоит только сменить кричащую вычурную отделку и дом покажется мирным прибежищем, каким был и оставался для нее Эшфилд.
Дом, купленный Агатой Кристи в Саннингдейле и названный Стайлзом в честь ее первого романа
Глава 15. «Тайна замка Чимниз» и «Убийство Роджера Экройда»
Договор с издательством Бодли Хед, заключенный на заре ее писательской карьеры, давно возмущал Агату: она считала, что издатели обошлись с начинающим автором несправедливо, положив ей слишком маленький гонорар, обманули ее, воспользовавшись ее неуверенностью в себе, незнанием расценок и горячим желанием напечататься во что бы то ни стало. Однако разорвать договор немедленно было невозможно: по условиям Агата еще должна была издательству две книги. Она тоже решила схитрить: послала туда мистический роман «Видение», переделку ее юношеского рассказа.
