Все эти проблемы с радиоволновым загрязнением натолкнули меня однажды на одну интересную мысль. Я помню, что это произошло, когда я обедал вместе с Матиасом и другими коллегами. Если наша цивилизация излучает столько радиошума на этой частоте, то, возможно, что и другие цивилизации делали то же самое – те самые внеземные, инопланетные цивилизации, которые, может быть, существуют среди звезд, которые мы с Матиасом исследовали.
Это была интуитивная, спонтанная идея, которая вначале вызвала у Матиаса смех. Но вскоре, однако, она стала для нас обоих поводом серьезно задуматься, когда я узнал, что Институт фундаментальных проблем (FQXi) объявил конкурс на оригинальные, нестандартные проекты. Не обладая большим опытом исследований в этой тематике, а исходя и опираясь скорее на нашу репутацию добротных мейнстримовых ученых, я предложил Матиасу попробовать превратить эту анекдотическую идею в настоящий, серьезный исследовательский проект. Мы были космологами, не связанными с Институтом поиска внеземного разума (программа Search for Extraterrestrial Intelligence, SETI), который всегда держался несколько обособленно от более современных научных институтов и имел в своем распоряжении менее чувствительные радиодетекторы и анализаторы, – и это обстоятельство обещало привлечь к проекту больше доверия и финансирования.
* * *
Я давно знал, что среди астрономов отношение к SETI не очень дружелюбное. Мне эта отчужденность всегда казалась чем-то странным. Вполне традиционные физики-теоретики сейчас считают полезным делом теоретизирование по поводу дополнительных пространственных измерений (помимо тех трех, с которыми мы все знакомы, – высоты, ширины и глубины, а также четвертого измерения, времени). И это несмотря на то, что нет никаких доказательств существования таких измерений. То же самое можно сказать о гипотезе Мультивселенной, предполагающей одновременное существование бесконечного числа вселенных, в которых происходит все, что имеет какую-то вероятность произойти, – эта идея занимает умы многих из самых блестящих интеллектуалов планеты, опять-таки при том, что нет никаких доказательств, что такое вообще возможно.
Я не имею ничего против таких исканий, пусть множатся и процветают любые теории (и хорошо бы, чтобы множилось и число подтверждающих их экспериментов). Мне скорее хотелось бы поставить под сомнение то недоверие, с которым часто приходится иметь дело SETI. По сравнению с некоторыми из направлений теоретической физики, поиск чего-то, что, очевидно, существует на Земле – феномена жизни, – где-то в другом месте Вселенной является довольно консервативным направлением исследований. В Млечном Пути есть десятки миллиардов землеподобных планет с примерно такой же, как на Земле, температурой поверхности. В сумме около четверти из двухсот миллиардов звезд нашей галактики имеют планеты, которые могут быть обитаемыми, подобно Земле, – на их поверхности может существовать вода в жидком виде, и они содержат химические соединения, необходимые для жизни того типа, который нам известен. Учитывая такое количество миров – пятьдесят миллиардов только в нашей собственной галактике! – имеющих столь благоприятные для жизни условия, весьма вероятно, что разумные виды появились и где-то еще.
И это пригодные для жизни планеты только в пределах Млечного Пути. Если добавить сюда остальные галактики наблюдаемой Вселенной, число потенциально обитаемых планет возрастет до дзетты, или 1021 – это больше, чем количество песчинок на всех пляжах Земли.
Отчасти это неприятие самой идеи поиска внеземного разума рождается из консерватизма, которым руководствуются многие ученые, желающие свести к минимуму количество ошибок на своем карьерном пути. Это путь наименьшего сопротивления, и их тактика работает: ученые, сохраняющие таким образом репутацию, получают больше уважения, больше наград, больше финансирования. И, к сожалению, такие примеры очень заразительны, их влияние растет, поскольку хорошее финансирование приводит к тому, что штаты исследовательских групп, занятых попугайским повторением одних и тех же идей, стабильно увеличивается. Это превращается в снежный ком – кафедры, не идущие дальше старых теорий, усиливают консерватизм мысли, что отбивает у молодых исследователей естественную любознательность, ведь большинству нужно думать о том, как получить работу после учебы. Если и дальше не обращать на это внимания, тенденция способна превратить научный консенсус в самоисполняющееся пророчество.
Ограничивая свободу интерпретации или накладывая шоры на свои телескопы, мы рискуем упустить открытия. Вспомните тех инквизиторов, которые отказались даже взглянуть на небо через телескоп Галилея. Предрассудки или ограниченность в научном сообществе – как их ни называй – особенно распространены и сильны по отношению к исследованиям в области поиска инопланетной жизни, преимущественно разумной. Многие ученые с порога отвергают саму возможность того, что какой-то загадочный объект или явление могут быть признаком существования развитой инопланетной цивилизации.
Некоторые из этих людей заявляют, что подобные предположения просто не заслуживают их внимания. Однако, как я отмечал выше, в научном мейнстриме нашли себе место другие, столь же смелые концепции – к примеру, идея о множественных вселенных, а также предсказываемые теорией струн дополнительные измерения, – и это несмотря на то, что никаких наблюдений в пользу этих идей не существует и, возможно, никогда существовать не будет.
Я вернусь к вопросу о SETI и сопротивлению академического сообщества позже в этой книге, поскольку тема приобретает еще большую важность, когда вы понимаете весь масштаб ее влияния. Пока достаточным будет сказать, что, по сравнению со множеством принятых в научном сообществе идей, поиск инопланетной жизни, даже и разумной, не кажется бессмысленным теоретизированием. Невозможно отрицать, что на Земле возникла каким-то образом технологическая цивилизация, и мы знаем, что есть множество других подобных планет.
* * *
Когда мы с Матиасом вынашивали нашу идею о прослушивании инопланетных радиосигналов, мы не рассчитывали, что такой проект позволит нам сразу же получить новости из иных миров, нет, скорее нас вдохновляла мысль, что эта работа поможет привлечь больше внимания и усилий к другому вопросу: «Одиноки ли мы во Вселенной?»
Многие годы спустя, уже после наших с Матиасом исканий, я все еще погружен (и продолжаю погружаться) в темы, имеющие отношение к SETI. Каким должен быть основанный на фактических данных подход к нашему главному вопросу? Поскольку эта тема присоединилась к списку тем, составлявших сферу моих научных интересов, где были помимо нее такие темы, как природа черных дыр, рождение Вселенной, возможность путешествий со околосветовой скоростью, – в итоге я оказался связан со множеством ученых, чьи интересы перекликались с моими собственными, а некоторые из этих ученых занимались исключительно поисками инопланетного разума.
Впоследствии я и астрофизик из Принстонского университета Эд Тернер оказались первыми, кто проявил интерес к любопытной проблеме: определению искусственного происхождения внеземных источников света. У нас была идея, что можно попытаться зарегистрировать отблеск, скажем, от космического корабля или инопланетного города на огромном расстоянии, использовав современные телескопы. Вдохновленные Фрименом Дайсоном, мы изменили свой подход и начали уже задаваться несколько другим вопросом: можно ли увидеть город размером с Токио и излучающий столько же света на Плутоне, который считался в то время самой удаленной от Солнца планетой в нашей системе (с тех пор он потерял статус планеты и теперь классифицирован как «карликовая планета»)? Наше предложение имело больше теоретический смысл, нежели практический, мы никогда всерьез не планировали рассматривать с помощью наших телескопов ледяную поверхность Плутона в поисках городов инопланетян. Скорее это был мысленный эксперимент, имевший целью понять в принципе, как мы (или любая другая цивилизация) может обнаруживать характерный световой «отпечаток» города среди мерцающих звезд.
