В природе нет объектов с такой геометрией и, насколько мы можем судить, не существует естественных процессов, которые могли бы их породить. Однако человечество построило что-то, соответствующее всем этим требованиям, и такой объект даже был запущен в космос: это световой парус.
Мы пришли к этой гипотезе с помощью логики и анализа свидетельств – проще говоря, придерживаясь известных фактов. И если мы к отнесемся гипотезе серьезно, она приведет нас к новым, невероятным вопросам: как Оумуамуа появился в нашей Вселенной и откуда вообще он взялся. И это, как я объясню позже, дает нам возможность задать другой вопрос: встретим ли мы когда-нибудь создателей этого таинственного гостя.
Гипотеза светового паруса открывает пространство возможностей – в отличие от гипотезы кометы, которая его закрывает. Тот факт, что научный консенсус решительно склонился в сторону более консервативной и ограниченной из этих двух возможностей, говорит не столько о качестве тех или иных доказательств, сколько о тех людях, кто занимается наукой, и о культуре науки в целом.
7. Учиться у детей
Одни ли мы во Вселенной? Этот вопрос – один из самых фундаментальных, с которыми сталкивается человечество. Тот момент, когда у нас будет окончательный ответ – отрицательный или положительный, – станет временем глубочайшего понимания. В самом деле, есть всего лишь несколько космологических вопросов, которые столь же важны, как этот.
Безусловно, очень волнительно узнать, что было до Большого взрыва, куда попадает материя, поглощаемая черной дырой, или какая модель сможет наконец объединить теорию относительности с квантовой физикой. И я сам, лично, значительную часть своей жизни и карьеры потратил на поиски ответов на два первых вопроса. Но изменят ли ответы на эти загадки наше восприятие самих себя так же значительно, как осознание того, что мы – всего лишь один разумный вид среди многих, или, наоборот, что мы – единственный сознающий разум, возникший во Вселенной? Я сомневаюсь.
Так как я считаю, что этот вопрос экзистенциально важен, меня поражает то, как редко и с каким высокомерием ученые подходят к поиску ответа на него. Это не началось с кампании сопротивления моей гипотезе светового паруса, совсем нет. Нежелание ученых прочесть послание Оумуамуа возникло еще задолго до того, как он посетил Солнечную систему.
* * *
Поиски внеземной жизни никогда не были для подавляющего большинства ученых чем-то кроме диковинного занятия; для них это область, достойная в лучшем случае поверхностного интереса, а в худшем – явной насмешки. Мало кто из серьезных специалистов посвятил свою карьеру развитию этой области, и даже в зените ее репутации в академической среде, в 1970-е годы, только около сотни исследователей публично ассоциировались с Институтом SETI. Гораздо более спекулятивные области математической эквилибристики привлекают большее внимание физического сообщества.
Начало более строгого подхода в исследовательской работе SETI датируется 1959 годом, и его отправной точкой считается фундаментальная статья «В поисках межзвездных коммуникаций», написанная двумя физиками из Корнельского университета, Джузеппе Коккони и Филипом Моррисоном. В своей работе, вышедшей в престижном научном журнале Nature, они сделали два простых предположения. Во-первых: внеземные цивилизации, так же или более развитые, чем наша собственная, существовали. Во-вторых: такие цивилизации, скорее всего, будут транслировать в космос свои послания «Мы существуем» на радиочастоте 1,42 ГГц – в этом «уникальном объективном стандарте частоты, который должен быть известен каждому наблюдателю во Вселенной». Коккони и Моррисон имели в виду длину волны нейтрального водорода – 21 сантиметр, то же самое радиоизлучение, которое будет занимать мои мысли и мысли других астрофизиков почти полвека спустя, когда мы попытаемся заглянуть далеко назад во времени, в эпоху космического рассвета.
Статья стала сенсацией, возвестив о рождении SETI и дав обоснование для всех будущих поисков внеземного разума своим заключительным предложением: «Вероятность успеха трудно оценить, но если никогда не искать, тогда шанс на успех равен нулю». Мне кажется, этот вывод перекликается с намного более старой мыслью, которую приписывают Гераклиту Эфесскому: «Если вы не ждете неожиданного, вы его не найдете».
Статья Коккони и Моррисона также напомнила мне о старой пословице, гласящей, что человек, у которого есть только молоток, видит вокруг одни только гвозди. Эти два ученых написали свою работу спустя четверть века после появления радиоастрономии, и это обстоятельство, несомненно, помогало им в «ожидании неожиданного». Как и в случае с нашей с Биали гипотезой о световом парусе, людям, как кажется, легче заметить технологическую подпись инопланетных цивилизаций, если они сами уже освоили подобную технологию на Земле.
Работой Коккони и Моррисона сразу вдохновился астрофизик Фрэнк Дрейк. В 1960 году он решил начать поиски именно тем способом, который предлагали авторы статьи. На базе Национальной радиоастрономической обсерватории Грин-Бэнк, Западная Виргиния, Дрейк провел серию поисковых исследований, направив телескоп на две близлежащие солнцеподобные звезды: Тау Кита и Эпсилон Эридана. В течение ста пятидесяти часов наблюдений, растянувшихся на четыре месяца, Дрейк пытался зарегистрировать какой-нибудь различимый сигнал, указывающий на присутствие разумной жизни, – и все без всякого успеха. То фантастическое чувство, с которым Дрейк отправился на поиски внеземной жизни, нашло отражение в названии, которое он дал проекту: «Озма». Оно восходит к имени одной из литературных героинь, придуманной писателем Л. Фрэнком Баумом для своей книги о Стране Оз.
Проект Дрейка получил большой резонанс и широко освещался в СМИ. То, что за почти двести часов наблюдений ничего не удалось найти, не сильно ослабило энтузиазм публики. На волне этого интереса в начале ноября 1961 года Дрейк принял участие в неофициальной конференции в Национальной радиоастрономической обсерватории, организованной американской Национальной академией наук. Именно там он впервые сформулировал уравнение, получившее позже его имя, которое предложил использовать для оценки потенциально возможного числа активно коммуницирующих внеземных цивилизаций.
Это уравнение теперь украшает футболки, на нем основывают сюжеты авторы молодежных романов, его использовал (неправильно!) Джин Родденберри, чтобы придать налет правдоподобия телесериалу «Звездный путь». С тех пор уравнение не раз подвергалось критике и уточнялось другими учеными. В пыли и шуме потерялось ясное понимание того, что эта формула – не что иное, как эвристический, упрощенный способ, позволяющий просто обозначить те факторы, от которых мог зависеть успех программы SETI. Вот как выглядит его стандартное выражение:
N = R* × fp × ne × fl × fi × fc × L,
где переменные определены как:
N: количество видов в нашей галактике, которые обладают технологиями, необходимыми для межзвездной коммуникации;
