В отличие от трендов в социальных сетях, научный прогресс измеряется тем, насколько предложенная идея близка к доказанной истине. Эта широко признанная истина предполагает, что физики должны измерять свой успех тем, насколько хорошо их идеи согласуются с фактическими данными, а не тем, насколько они популярны у публики. Однако это не совсем та картина, что мы обнаруживаем, исследуя ландшафт теоретической физики. Научная мода часто определяет финансирование, иногда даже обходя вниманием что-то более потенциально окупаемое.
Несмотря на отсутствие экспериментальных подтверждений, математические идеи суперсимметрии, дополнительных пространственных измерений, теории струн, излучения Хокинга и Мультивселенной считаются основным течением теоретической физики неопровержимыми и самоочевидными истинами. Как сказал один известный физик на конференции, на которой я присутствовал: «Эти идеи должны быть верными даже без подтверждающих их экспериментов, потому что тысячи физиков верят в них, и трудно представить, что такое большое сообщество математически развитых ученых может ошибаться».
Но выйдите за рамки узкого группового мышления и присмотритесь к этим идеям более внимательно. К примеру, суперсимметрия. Эта теория, которая постулирует, что все частицы имеют партнеров, не так очевидна, как это предсказывали известные теоретики. В ходе последних экспериментов в ЦЕРНе на Большом адронном коллайдере в соответствующих диапазонах энергий не было получено никаких результатов, которые можно было интерпретировать в пользу суперсимметрии. Другие спекулятивные идеи, касающиеся природы темной материи, темной энергии, дополнительных измерений и теории струн, еще только предстоит подтвердить экспериментально.
Представьте себе, что данные, говорящие за то, что Оумуамуа – это артефакт внеземной технологии, оказываются убедительнее данных, говорящих за то, что теория суперсимметрии верна. Что это означает? Чуть менее пяти миллиардов долларов было потрачено на сооружение Большого адронного коллайдера – ускорителя элементарных частиц, построенного в надежде получить подтверждение идеи суперсимметрии, еще и эксплуатация обходится в миллиард долларов в год. Если научный консенсус все-таки в итоге откажется от этой теории, то это будет сделано после огромных затрат и усилий многих поколений. А до тех пор пока аналогичные по объему средства не вложены в поиски внеземного разума, поверхностные суждения о том, чем был или чем не был Оумуамуа, заслуживают лишь соответствующего отношения.
Множеству теорий, помимо суперсимметрии, – на ум тут приходит Мультивселенная – уделяется вдумчивое и уважительное внимание в академической среде и за ее пределами, несмотря на отсутствие доказательств в их пользу. Это обстоятельство должно заставить нас задуматься, и дело тут не в отсутствии доказательств. Скорее нам нужно подумать о том, что оно рассказывает о самой научной деятельности.
То, что стоит на пути объективного рассмотрения гипотезы об инопланетном происхождении Оумуамуа, не связано с недостатками доказательной базы, или методов сбора данных, или качества составляющих основу гипотезы доводов. Что мешает нам продвигаться вперед прямо сейчас – так это нежелание взглянуть на полученные данные и подумать о том, что могло в связи с этим произойти. Иногда проблема может быть в сообщении, иногда в источнике сообщения, но когда и первое, и второе сталкиваются с адресатом, который не желает слушать, – перед нами проблема более серьезная, нежели факты и их интерпретация. Есть немало причин, по которым поиски внеземной жизни привлекли к себе гораздо меньше внимания и интеллектуальных сил, чем многие аномалии Вселенной, которые мы обнаружили. Конечно, тут нам не помогут часто просто абсурдные сюжеты из научной фантастики. Но не больше пользы и от предрассудков астрономов и астрофизиков – чье предвзятое отношение оказало в итоге кумулятивный эффект в отчуждении от этой темы новых поколений ученых.
Сегодня у молодого астрофизика-теоретика заведомо больше шансов получить постоянную работу, если он строит гипотезы о Мультивселенной, а не планирует заняться поиском свидетельств существования внеземного разума. Это позор, особенно потому, что молодые ученые на ранних этапах своей карьеры часто демонстрируют наиболее высокую продуктивность и богатое воображение. И в это благодатное время они вдруг сталкиваются с реалиями своей профессии, которая явно и неявно сковывает их интересы, внушая им страх оказаться на задворках большой науки.
Раннее поколение физиков-теоретиков в ситуации, когда их теоретические построения опровергались данными эксперимента, проявляло лишь здоровое смирение. Но новая культура, которая варится в своем собственном теоретическом соку и простирает свое влияние на комитеты, присуждающие награды, и финансовые институты, заполнена защитниками популярных, но не прошедших проверку экспериментом парадигм. Когда ученые удваивают свои ставки на существование суперсимметрии, несмотря на то что на Большом адронном коллайдере не обнаружено никаких тому свидетельств, или продолжают настаивать на том, что Мультивселенная существует, опять-таки при отсутствии фактических данных в поддержку данной теории, – они растрачивают драгоценное время, деньги и таланты. А ограничены не только наши финансы, но и наше время.
Ирония в том, что многие состоявшиеся ученые когда-то понимали эту истину интуитивно. После того как маленькие дети открывают свои первые банковские счета, воображение часто завлекает их в ловушку, рисуя картины огромных сумм, которые должны там вскоре накопиться. Мечтая о той или этой покупке, предвкушая обладание вожделенными вещами, они приходят в большое волнение. Но как только они находят первый же банкомат и узнают, сколько средств на самом деле на их счетах, их воздушные замки рушатся. Мало того, что их денег не хватает на все их мечты, теперь они наконец осознают, как медленно растет их сумма в банке. Обычно дети выносят правильный урок из этого разочарования и учатся просто время от времени проверять свои счета, чтобы понимать, какие покупки они реально могут себе позволить, соразмеряя свои мечты с объективными свидетельствами проверяемых данных.
Научная культура, не усвоившая этот урок, – культура, которая не настаивает на объективной проверке на соответствие наблюдаемым, подтверждаемым данным и которая отстаивает идеи, считающиеся правильными по сути лишь по причине их математической красоты, – поражает меня, как культура, рискующая утратить свою основу. Получение данных наблюдений и проверка ими наших теоретических идей дает нам возможность быть в контакте с реальностью, знать, что мы не в плену галлюцинаций. Более того, это ориентирует нас, показывая, какое направление является центральным. Физика – это не развлечение, смысл которого – дать нам повод гордиться собой. Физика – это диалог с природой, а не монолог. Предполагается, что мы должны следовать правилам игры и делать предсказания, которые можно проверить, – а для этого нужно, чтобы ученые не боялись риска ошибки.
В век социальных сетей для науки в целом и астрофизики в частности существует необходимость вернуть себе свойственное ей смирение. Сделать это не составит труда. Получение экспериментальных данных и селекция теоретических идей должны стать во главу угла. Опираться на данные наблюдений звучит обнадеживающе, а также обещает более ощутимые и материальные плоды. Вместо того чтобы тратить карьеру на построение математических моделей, которые покажутся неактуальными будущим поколениям физиков, молодым ученым стоит сосредоточить свои усилия на областях исследований, в которых ценность их идей может быть проверена и материализована во время их жизни.
