– Вы хотите обвязать меня за талию? – зачем-то облизав губы, спросила она, глядя прямо в глаза молодому человеку.
– Нет, моя госпожа, в таком случае веревка может вас задушить. Я сделаю петлю, в которую вы сядете, а когда вы спуститесь, отпущу ее.
– Но я же упаду!
– Надеюсь, ваш супруг сможет поймать вас.
– Боюсь, что не разделяю вашего оптимизма, герр Попел. Мой муж давно уже не так молод и силен, как вы.
– В любом случае у нас нет иного выхода. Однако клянусь вам, моя госпожа, что если вы повредите ногу, то я буду нести вашу милость на руках.
– Ах, какой вы все-таки галантный кавалер, – в первый раз за время их разговора смутилась женщина. – В таком случае мне ничего не остается, как положиться на вашу силу и благородство.
В отличие от доктора фрау Кноринг была еще достаточно молода и недурна собой, а ее зад, который пришлось обвязывать Вацлаву, весьма пышен и упруг. Во время этой операции они волей-неволей оказались лицом к лицу, и та вдруг впилась в губы молодого человека горячим поцелуем.
– Герр Попел, – взволнованно прошептала она, – спасите нас, и, клянусь богом, я сделаю все, чтобы вы не пожалели об этом!
Кровь ударила в голову Вацлаву, никак не ожидавшему подобного от добропорядочной фрау, и он, в свою очередь, впился в мягкие податливые губы, но их обладательница ловко вывернулась из его объятий.
– Я же сказала, когда спасете, – с легким укором шепнула она. – У нас ведь совершенно нет времени!
Оспорить этот аргумент молодой человек не смог бы при всем желании. Поэтому он сначала помог женщине перебраться через подоконник, а затем стал осторожно спускать вниз, а как только веревка закончилась, свесился сколько можно из окна и только потом разжал руку. Кажется, все прошло гладко, и фрау Кноринг подобно ангелу смогла благополучно сойти на грешную землю.
Теперь ее супругу следовало забросить импровизированную веревку назад, но, судя по всему, предыдущий подвиг совершенно истощил силы престарелого доктора. Раз за разом он швырял связанные в моток портупею и ремни в распахнутое окно, но не мог докинуть и до половины. Наконец Вацлаву это надоело, и он попытался знаками объяснить своим спутникам, чтобы они прекратили бесплодные попытки и что он догонит их у реки. В конце концов, один раз он уже сумел пройти мимо наемников, так почему бы не сделать это снова?
Едва Попел решился на очередной безумный поступок, как ему в голову пришла идея. Под кроватью стоял сундучок с вещами капитана. Ключ от замка висел на шнурке на шее спящего вечным сном Штире. Срезав его ножом, Вацек вытащил сундук и открыл. Как и ожидалось, их капитан не хранил свои сбережения у отрядного казначея и по совместительству профоса Кирха. Помимо прочего барахла, внутри оказался патент на содержание отряда наемников, письменный прибор, отделанный черненым серебром, и увесистый кошель. Спрятав драгоценную добычу за пазуху, Вацлав убрал сундук назад. Можно было идти.
– Полагаю, теперь мы в расчете, – пробормотал, глядя на пожелтевшее лицо покойника, молодой пройдоха и, постаравшись придать себе как можно более беспечный вид, направился на выход.
Если бы Попел имел несчастье встретить в этот момент своего капрала Нильса или, того хуже, профоса Кирха, он непременно попался бы, и тогда ничто не спасло бы его шкуру от самого ужасного наказания, какое только могло прийти в голову наемникам. К его удаче, капрал и профос оказались заняты своими делами, а увлекшимся безудержной пьянкой рядовым ландскнехтам было не до него.
Без приключений выбравшись из придорожной корчмы, имевшей несчастье приглянуться наемным воякам, он сделал вид, что собрался помочиться в кустах, и скрылся. С трудом удержавшись от искушения броситься бежать, молодой человек направился прямиком к реке.
Дело оставалось за малым – найти чету Кноринг и отправиться вместе со своими новыми товарищами как можно дальше от этих мест. Но к немалому удивлению и разочарованию Вацлава, ни доктора, ни его прекрасной супруги на берегу не оказалось. Что еще хуже, не было там и лодок, хотя, судя по следам, они должны были быть.
– Неужели они меня бросили? – изумился парень. – Черт, что же делать?..
Возвращаться в корчму нечего было и думать, Кирх не простит ему ни смерти капитана, ни пропажи пленников, а уж если прознает про кошель с золотом, украденный у покойного Штире, то лучше бы тогда Вацеку и вовсе не родиться. Как обезумевший он принялся метаться по берегу, надеясь найти хоть что-то пригодное для плавания, и удача в который раз улыбнулась вчерашнему студенту. Немного поодаль от причала в кустах нашлась совсем маленькая утлая лодчонка, которую, судя по всему, не заметил предприимчивый эскулап, когда хотел лишить озверевших наемников средств для погони. Весла рядом с ней не оказалось, но поблизости отыскалась длинная палка, которой можно было отталкиваться от дна.
Одним махом дотащив свою добычу до воды, Попел столкнул ее в реку и, забравшись внутрь, принялся с силой упираться в каменистое дно своим шестом, разгоняя утлый челн, который и без того бодро понесли быстрые черные, в искрах опрокинутых звезд и лунных отблесков воды Мюльде.
– Вот черт! – помотал головой Вацлав, отгоняя не самые приятные воспоминания, и без особого интереса посмотрел на паренька, волею судьбы и полковника Панина ставшего его спутником.
За дорогу они перемолвились разве что парой слов. С одной стороны, «парнишка» лет четырнадцати-пятнадцати вроде не из русских – чернявый, и черты лица не славянские, с другой – и сам Вацлав по-русски едва мог связно сказать несколько фраз. Так что ничего удивительного. И все же…
Время от времени он поглядывал на подкидыша и с каждым разом все отчетливее убеждался, что дело тут нечисто. И личико у возницы слишком уж смазливое, и фигурка уж больно хрупкая.
«Неужто герр оберст потащил с собой переодетую полюбовницу, а мне ее подкинул, чтобы укрыть от досужих глаз?» – мелькнула в голове странная мысль.
Он еще раз пристально понаблюдал за подозрительным возницей. Наряд у того был мешковатый, шапка надвинута по самые глаза, так и не поймешь. В бедрах фигура не то чтобы широка, грудь вроде и не заметно, но ее ведь и забинтовать можно. Плечи узкие, руки тонкие, но то ведь и у адамова семени случается, особенно по молодым летам. И все же что-то подсказывало ему – точно, девка!
В какой-то момент, когда их караван остановился на дневку, эта мысль так заняла его воображение, что он не нашел ничего лучше, как спросить у самого Панина.
– Герр оберст, вы знает, ассистент мой – млада жена
[22], – путая чешские и русские слова, начал он. – Пришел зептать… э-э-э… спрошивать, цо делат, як быт? – И окончательно потеряв нить русских слов, добавил на чешском: – Tojenìjaký nesmysl
[23].
