– Нешто там своего мало?
– Может, и немало, только ведь и кораблей надобно много. И военных, и торговых. И древесина нужна всякая, и сосна, и дуб, и пенька на канаты, и много всего прочего, что в нашем царстве в избытке! К тому же все это если по уму сделать, то на месте срубленного леса скоро новый вырастет.
– Чудно говоришь, государь, – недоверчиво посмотрел на меня Минин. – Ить дереву, чтобы в возраст войти, надо восемь десятков лет, а то и больше.
– Верно. А ты детям и внукам своим ничего оставить не собираешься?
– Не дал мне Господь детушек, – пригорюнился Нефед.
– Ладно, ступай, – чертыхнулся я про себя. – Только помни, стольник, и прочим занятым в сем деле передай: в другой раз не помилую!
– Запомню, – судорожно кивнул тот, после чего робко возразил: – Только я – стряпчий.
– Был стряпчий, корабли построил – получил новый чин! Справился же?
– Ага.
– И еще такое дело, – с сомнением посмотрел я на сына главы ополчения. – Мыслю, что под корабельное строительство нужен отдельный приказ. Только вот ума не приложу, кому это дело можно доверить.
– Все исполню, – грохнулся на пол сообразивший наконец, что ухватил за хвост птицу удачи, Нефед. – Отслужу, государь, не пожалеешь!
Почти каждый день к Воронежу подходили обозы с разными припасами. Гнали скотину, везли всякую снедь, муку и крупы. С низовьев Дона шли дощаники, полные рыбы. С верховьев сплавляли плотами лес, а еще доставляли пеньковые канаты, парусину, смолу, но особенно много разного рода железных изделий, от простых гвоздей до якорей и артиллерии. Большая часть пушек, как и следовало ожидать, была отлита на тульских заводах Ван Дейка.
Каждая галера по проекту вооружалась тремя орудиями на носовой артиллерийской площадке. Посреди – крупнокалиберная так называемая куршейная пушка, а по бокам две мортиры поменьше. Что касается «Святой Елены», то на ее артиллерийских палубах расположились самые настоящие карронады. Причем пока что даже названия такого нет, поскольку до их появления в европейских флотах минимум полтора века.
Такой выбор обусловлен прежде всего тактикой боя и технологическими возможностями. На южных морях сейчас и еще очень долго будет царствовать абордаж. Турки, а именно они видятся мне основным противником, на своих каторгах стремятся подойти как можно ближе и атаковать, пользуясь численным преимуществом команд. В рукопашной этим головорезам мало равных, но выход есть.
Если по палубе галеры хорошенько пройтись картечью, то бросаться на врага с саблями наперевес будет уже некому. И тут важен первый залп на короткой дистанции, так что бог с ней, с дальнобойностью, главное, чтобы картечи побольше. Ядрами тоже можно. Начальная скорость у карронад небольшая, а потому деревянные борта не прошиваются насквозь, а проламываются, так что образуется просто дикое количество щепы, которая и калечит всех, кого встретит на своем пути.
Как ни мало помнил я из прошлой жизни о парусном флоте, эта информация отчего-то засела у меня в голове. Осталось лишь воплотить ее в металле, а вот это оказалось не так просто.
То есть Ван Дейк, конечно, отлил, что от него требовалось, но стенки ствола оказались слишком тонкими, и при первом же выстреле пушку просто разорвало, о чем мне тут же было доложено, как и о том, что если сделать эти самые стенки обычной толщины, то выигрыша в весе почти не будет. И тут я вспомнил еще один нюанс. Если чугун начнет застывать изнутри, то прочность его будет куда выше, чем при обычном литье.
Рутгер долго прикидывал, как это можно устроить, и после целой серии неудачных попыток все же добился своего. Так что теперь наша чугунная артиллерия, может, и не самая лучшая в мире, но другой такой точно не найдешь.
– Как назовем новые пушки? – спросил перемазанный пороховой гарью голландец, когда испытания благополучно завершились.
– В смысле? – не сразу понял я.
– Государь, вы изобрели новый вид артиллерии и новый способ литья. И то и другое повлечет за собой настоящую революцию в военном деле! Ваше великое имя должно быть увековечено в истории!
– А вот с революцией торопиться не надо, – покачал я головой. – Ни с военной, ни с какой-либо иной. А потому уж прости, друг мой, но ни одной пушки, отлитой по новой технологии, ты за рубеж не продашь! И мастера твои никуда не уедут. А про тебя я и вовсе молчу.
– Но у нас договор, – помрачнел голландец. – Все, что не купит ваше величество, я могу продавать куда захочу!
– Никаких проблем. Все, что отлито старым способом, как хочешь и куда хочешь. Ну, кроме Крыма, конечно.
– Вы так смотрите, будто прикидываете, не посадить ли меня на цепь.
– Только если на золотую, – попытался улыбнуться я. – Ты станешь богат, займешь место в Боярской думе…
– Кажется, я понимаю вас. Наверное, вы правы, государь.
– Нет, Рутгер. Я веду себя как последний тиран, но иначе не могу. Правителю трудно оставаться добрым христианином.
– Хорошо. Хоть вы и не спрашивали, но я согласен.
– Вот и ладушки. А новоманерные пушки назовем, пожалуй, «грифонами».
– Позволено ли мне будет спросить о причине?
– Ну а почему нет? Я ведь Грифич по матери. Да и название красивое.
– Как будет угодно вашему величеству. Может быть, в таком случае изображать этого зверя на каждой пушке такого типа?
– Это дорого?
– Совсем нет. Просто небольшой рисунок на модели для отливки, и все.
В общем, я согласился, и теперь на артиллерийских палубах «Святой Елены» ждут своей встречи с противником двадцатичетырех- и восемнадцатифунтовые «грифоны».
Еще одним знаменательным событием стало прибытие в Воронеж послов от калмыцкого тайши Далай-Батыра. То есть они, конечно, следовали в Москву, но, узнав, что я нахожусь здесь, изменили маршрут.
Надо сказать, что отношения с калмыками у Русского царства складывались довольно напряженные. Сначала они попросились в подданство и еще при Василии Шуйском присягнули тому на верность, или, как принято говорить, «дали шерть». В общем и целом зависимость была номинальной и никаких неудобств не несла, но во время Смуты Россия ослабела, а пришельцы, напротив, почувствовали себя сильными, и Далай-Батыр решил, что он самостийный владыка и никаких сюзеренов над собой не знает, опричь великого Тенгри, или как там их главный бог называется.
Случилось даже несколько набегов на наши пограничные городки, закончившихся, впрочем, тем, что нападавших с большим уроном отбили, а затем нанесли ответный визит и разорили некоторое количество кочевий. Тут еще, как на грех, нашлись сепаратисты и среди калмыков, не признававших главенства Далай-Батыра, и сумели нанести ему несколько чувствительных поражений. В общем, глава ойратского племени дербетов решил откочевать в междуречье Волги и Дона. И тут калмыки с удивлением поняли, что времена опять переменились и с русскими все-таки придется договариваться.
