Поднялся шум, когда меня увидели. Вообще я к такому привык, но эти люди отчего-то воспылали ко мне особенной враждебностью. Я вспомнил слова Клостергейма. Я видел, как он пытается убедить жителей поселка, что я не их враг и не принадлежу к племени их врагов.
Он добавил кое-что еще, я не расслышал, но они приободрились. Начали петь и приветственно потрясать копьями и луками. Почти все были низкорослыми, лишь один или двое могли сравняться ростом с Клостергеймом. Во время ожидания они явно не расслаблялись. Выглядели они как люди, живущие охотой, на них были куртки и штаны из выделанной оленьей кожи, ладно сшитые и украшенные различными узорами. Плечи и рукава курток, а также заднюю часть и низ штанин украшала кожаная бахрома – красивая одежда на не особенно красивых людях. Одежду, похоже, ушивали и усаживали по фигуре. Я спросил Клостергейма, где племя научилось шить такие добротные теплые вещи.
Костлявый улыбнулся.
– Обычное дело. Эти хижины, инструменты и оружие остались от прежних владельцев; на них пакваджи наткнулись, когда пришли сюда. Пакваджи никогда не берут врагов в плен, если только им не требуется заменить погибших. Так что они напали неожиданно и уничтожили всех до последнего ребенка. Племени минкипипси – кажется, так называли себя здешние туземцы – больше не существует. Но вам нечего опасаться. Никто не станет мстить за них, даже просто ради забавы.
Мы вошли на территорию поселка, большую общую площадку, окруженную хижинами. Племя встретило нас приветственными возгласами. Казалось, они ждали нас и готовились, нанося на лица боевую раскраску, так сказал Клостергейм. Что-то в их квадратных суровых лицах напомнило мне о Далмации. Они вымазали тела белой, красной и синей глиной, а руки и лбы – желтой. У некоторых в волосах торчали орлиные перья. Мужчины держали украшенное резное оружие, копья с наконечниками из кости, обсидиана и литого металла. Мужчины и женщины заулюлюкали; мне, не привыкшему к подобному, их крики казались похоронным плачем. Мы как могли отвечали на их приветствие, и нас пригласили на пир.
В здешних лесах хватало дичи. Пакваджи также развели грядки с овощами. Мы отменно подкрепились. Парни расслабились. Они начали спрашивать скрелингов, не найдется ли у них немного пива или вина, так как понятия не имели, что делать с предложенными трубками. Однако викинги заметили, что наши хозяева сами ничего не пили, кроме воды и довольно неприятного на вкус отвара из перечной мяты и тысячелистника. Наконец, попробовав раскурить трубку, они принялись подробно объяснять туземцам, как варить пиво.
Нас торжественно представили одному туземцу с кислым выражением лица, которого Клостергейм называл Молодой Двуязыкий, или Ипкаптам. Несмотря на шрам от меча через всю щеку и губу, его безжалостное лицо казалось привлекательным. Он стал шаманом, говорящим от имени народа, после смерти своего отца.
– Но не потому, что этот титул передается по наследству, – объяснил Клостергейм на греческом. – Для этого нужно быть знахарем, и притом удачливым.
Викинги совершенно не понимали местного языка. Внимание пакваджи в основном было приковано к нам с Гуннаром. Должно быть, мы казались им полубогами (или скорее демонами). Они придумали нам имена, которые невозможно было перевести.
Зато еды оказалось много. Женщины и девушки выносили одно блюдо за другим, и вскоре воцарилась праздничная атмосфера.
Клостергейм пытался развеять сомнения мрачного Ипкаптама, который продолжал наносить на лицо боевую раскраску. Когда Клостергейм предложил пойти в типи, чтобы обсудить наш поход, Ипкаптам покачал головой и ткнул пальцем в мой меч, а потом и в меня, несколько раз произнеся слово «какатанава», и я понял, что меня на совет не допустят. Клостергейм пытался объясниться с ним, но Ипкаптам встал и ушел, бросив на землю узорчатую котомку, которая висела у него на поясе. Я понял, что он не собирается делиться с нами мудростью.
Какатанава! Это слово произносили как проклятье, и оно явно относилось ко мне. Клостергейм заговорил с ним жестко и настойчиво, несомненно, взывая к здравому смыслу, и постепенно Молодой Двуязыкий, хмурясь, начал слушать. Потом он хмурился и кивал. Затем, так же хмурясь, вернулся, касаясь пальцами своих шрамов. Он подобрал свою котомку и показал на большую хижину в стороне от других, рядом с небольшой рощицей и грудой камней. Заговорил, серьезно и долго, вдохновенно жестикулируя и тыча пальцами.
Затем он что-то пробормотал и позвал женщин, стоявших неподалеку. Отдал приказ группе воинов. А после знаком приказал нам следовать за ним, все с тем же кислым выражением лица, и нехотя направился к большому типи.
– Это хижина совета, – усмехнулся Клостергейм, – их вариант городского собрания.
Мы с Гуннаром пошли за Клостергеймом и его приятелем к хижине совета. Насколько я понял, мы собирались обсуждать нападение на Золотой город. Свое оружие мы оставили на попечение нашей команды. Их оружие настолько превосходило туземное, что они могли не бояться «скрелингов».
Несмотря на это, в хижину шамана я вошел с неловким ощущением, будто мне сделали одолжение.
Глава двенадцатая
Видение в хижине
Ты не спрашивай про имя, кто народ мой и где жил он,
Но останься и послушай о мистическом призванье,
Как я путь во сне увидел.
Снился сон мне о терпенье и о том, как все свершилось.
Как придумывал законы, мирно под одною крышей
Жил да был народ могучий.
К одному они стремились, правду гор найти желали,
Мудрость леса, сны пустыни, а потом назад вернувшись,
Знанья принести народам.
Мы затем раскурим трубку, заведем с тобой беседу.
Вспомним доблесть, добродетель.
Дымный дух из красной трубки
Сны и подвиги покажет.
Говорящий сам увидит, слушатель услышит братьев,
И сестер, и матерей, жителей лесных почует
Голоса и духов неба.
Пусть живут легенды вечно о проворных и везучих,
Как бежал зайчишка белый, как летел и каркал ворон,
Как медведь на них бросался, и сражались мы с врагами.
Расскажи, что все мы братья. Вспомни подвиги, отвагу,
Дым вдохни из красной трубки, он твою утешит душу.
У. С. Харт. Хобовакан
В большой хижине было очень жарко, моим слабым глазам потребовалось время, чтобы привыкнуть к полумраку. Постепенно я разглядел посреди жилища костер, вокруг которого были кучами навалены шкуры животных. С одной стороны меховая куча была побольше, ее покрывала выделанная белая кожа. Я решил, что это место Ипкаптама. Для него сплели нечто вроде трона из ивовых ветвей. Некоторых животных я не смог определить по шкурам. Видимо, они принадлежали к местным видам.
В воздухе стоял густой аромат разных трав. В тлеющем огне лежало несколько круглых камней, от которых к вершине типи медленно поднимался густой дым. В хижине сильно пахло выделанными шкурами, животным жиром и, кажется, мокрым мехом. А еще мне сразу вспомнился запах раскаленной стали.
