Но Клостергейм и Гуннар собирались идти вперед. Ипкаптам заметил, что продолжать путешествие глупо. Мы лишь потеряем людей и не приблизимся к нашей цели. Князь Лобковиц тоже посоветовал воздержаться. Мне еще предстояло увидеть большую часть Тысячелетнего сна, поэтому я сказал, что у меня нет предпочтений, куда идти, вперед или назад, и добавил, что сильно удивлюсь, если викинги не смогут выжить на морозе.
Услышав это, норманны заворчали и приняли гордый вид, и мы, конечно же, отправились дальше, оставив самых слабых охранять лагерь, если у них хватит сил. В противном случае мы предложили им присоединиться к женщинам и детям и ждать нашего возвращения.
Не знаю, что случилось дальше с племенем пакваджи. Тогда я видел их в последний раз – мальчишек и девчонок с луками и копьями, женщин и стариков, которые желали нам доброго пути. И даже оставшись далеко позади, они все равно выглядели как насекомые. Я так и не смог этого понять.
Я поделился своим недоумением с Лобковицем. Он воспринял мои слова серьезно. Сказал, что, вероятно, пакваджи находятся в переходном состоянии и выглядят так именно из-за него. У следующих поколений разовьются другие качества. Интересно будет посмотреть, какими они станут. Я предположил, что большинство станет пищей для койотов и медведей. Несмотря на мое отвращение к внешности индейцев, я ощутил к ним сочувствие.
Жены и дочери Ипкаптама тоже остались в лагере. Он сказал, что теперь он отдал духам все самое ценное, чтобы они распорядились, как им вздумается. Духи умеют быть щедрыми, но всегда требуют что-то взамен.
Я, конечно, был убежден, что он просто сошел с ума из-за всей этой ситуации. И теперь ему оставалось лишь идти вперед, пока он не умрет или не будет убит. Или у Клостергейма имелись на него свои планы?
Мне и самому казалось, что путешествие потребует дополнительных жертв. И Гуннар, и Клостергейм клялись, что Какатанава находится на дальнем краю горной гряды. И когда мы туда доберемся, город станет нашим. Клостергейм прямо спросил князя Лобковица:
– Хотите поучаствовать в дележе? Ваш рост нам пригодился бы. Мы могли бы выделить вам полную долю, причитающуюся воину.
Лобковиц ответил, что подумает над предложением. В первую очередь он шел с нами в надежде отыскать своего пропавшего друга.
Я расспросил его о друге, который, насколько я понял, был такого же роста, как и он. Прибыли ли они сюда вместе?
Он ответил утвердительно. Ситуация того требовала, сказал Лобковиц, и таинственно добавил, что это случилось не по его воле. Он заблудился и не простит себе, если уйдет отсюда без друга. Лобковиц надеялся, что мы обнаружим его следы в горах.
Наконец наш смешанный отряд из тепло укутанных пакваджи и викингов достиг перевала. Высокие склоны узкого ущелья немного спасали от непогоды, снег сюда почти не попадал. Мы даже обнаружили оттаявшую воду, однако дичи все еще не было. Приходилось подкреплять силы вяленым мясом и зерном. Но однажды вечером, когда мы собирались разбить лагерь, к нам вниз по каньону прибежал разведчик пакваджи. Его всего трясло, лицо было искажено ужасом.
На разведчиков сошла лавина. Многих из пакваджи и двоих викингов, шедших позади, погребло под снегом. Вряд ли им удастся выжить.
Пока индеец рассказывал о происшествии, сверху раздался грохот. Земля сотрясалась и дрожала, со склонов каньона сошел огромный поток снега. Готов поклясться: в тот миг в мутной пелене второй лавины я увидел, как огромная призрачная фигура шагает с одной стороны каньона на другую. Лавина неслась прямо на нас, и казалось, что ее вызвал великан. Все побежали, а князь Лобковиц вдруг рванул в противоположную сторону.
Не раздумывая, я бросился за ним.
Я бежал вверх, утопая в глубоком снегу. Чтобы не отстать, я по возможности шагал по его следам. Он звал кого-то по имени, но хлещущий ветер уносил слова. Затем облака расступились, и синее небо распростерлось над головой, захлестнув меня, словно волна. Все вокруг преобразилось, резко контрастируя с белизной снега, темно-синее небо и красный шар заходящего солнца отбрасывали повсюду золотистые тени. Лавина прошла позади нас, я больше не слышал голосов своих спутников, лишь изредка до меня доносились крики Лобковица – падая и скользя, он продолжал бежать по снегу, преследуя великана.
На закате я наконец догнал его. Он остановился на гребне и смотрел вниз в долину.
Я увидел, что горы окружают огромное озеро. Лед в свете закатного солнца окрасился в бледно-розовый цвет. От берега бежала сверкающая серебристая дорога; она вела к середине озера – там находился остров, где стояло самое прекрасное здание из всех, что я когда-либо видел. Оно могло поспорить с тонкими башнями Мелнибонэ и остроконечными вершинами офф-му. Оно могло поспорить со всеми чудесами, которые мне довелось увидеть.
Могучий ступенчатый зиккурат поднимался в вечернее небо, сверкая, словно чистое золото, в лучах заходящего солнца. На стенах, проходах и ступенях кипела жизнь, как в любом большом городе. Мужчины, женщины и дети, которых мы могли разглядеть, занимались повседневными делами, не обращая внимания на черный вихрь, который крутился и визжал у начала серебристой дороги к городу. Вероятно, он защищал город.
Шумно захлопали белые крылья, и внезапно на плечо Лобковица опустился большой белый ворон. Князь улыбнулся, будто узнав птицу, но ничего не сказал.
Я повернулся к нему, собираясь задать вопрос. Огромной рукой он указал на воина, вооруженного луком, на спине черного мамонта, застывшего в движении. Неужели это тот самый враг, которого сдерживал Клостергейм? Он находился слишком далеко, так что я не мог его как следует разглядеть. Грозный вихрь оказался старым знакомым демоническим духом – Владыкой Шоашуаном.
Краем глаза я уловил какое-то движение сзади – и увидел, как из снега появляется огромный зверь. Величественная белая буйволица с гигантскими кривыми рогами и сверкающими синими глазами с красным ободком – я мог хорошо разглядеть ее даже с такого расстояния. Стряхнув снег с боков, она пустилась рысью мимо мамонта и его седока. Теперь я увидел, насколько большой оказалась буйволица по сравнению с мамонтом. Ее холка почти доходила мохнатому зверю до плеча.
Белая буйволица перешла на быстрый галоп. Наклонив голову, на полном скаку она боднула ревущее черное торнадо. Стоявший позади меня князь Лобковиц восхищенно захохотал. Трудно было удержаться и не зааплодировать отважному зверю, что осмелился бросить вызов вихрю, неоспоримому тирану прерий.
– Она великолепна, – с гордостью произнес князь. – В ней воплотилось все, на что я надеялся! Вы должны ею очень гордиться, принц Элрик!
Ветвь третья
История Улрика
Три мудрых ворона пошли путем геройским.
Троим придется брать и отдавать.
Троим придется жить, троим смеяться.
Троим погибнуть, горе горевать.
Народная песня «Три ворона» (перепев Уэлдрейка)
Три – это посох, чаша, кольцо,
Шесть – это меч, что копье принесет,
Девять – щит, талисман и дроги,
Двенадцать – бледнолицый, флейта и рог.
Девятью девять, трижды три,
К Древу скрелингов приди.
Девятью девять, семью семь,
Древо откроется не всем.
Уэлдрейк. Древо скрелингов
Глава пятнадцатая
Бездна Нихрэйн
Расскажу я, где скитался.
В звездном далеке-далеком.
Там, где небо серебрилось,
Шел по времени следам.
У. С. Харт. Видения Виннебаго
С бледными великанами я боролся недолго. Они были вооружены копьями и круглыми щитами, обсидиановыми дубинами и длинными кремниевыми ножами, но не угрожали мне оружием. На самом деле они действовали осторожно, стараясь не причинить мне вреда. Применили силу, лишь чтобы сбить меня с ног и зафиксировать руки. Я не собирался сдаваться и попытался дотянуться до их оружия, сначала схватил томагавк, затем боевой щит. Мне повезло, что я не порезался – удержать их оказалось очень сложно.
