Иногда к дедушке с бабушкой в Инглетон приезжали давние друзья. Довольно разношерстная компания стариков. Они порой казались невероятно далекими от нас, хотя им очевидно нравилось общаться с детьми, и они почти всегда привозили нам подарки. Затем они исчезали в крыле, где жили дедушка с бабушкой, или уходили на долгие прогулки, разговаривая о непонятных и загадочных вещах. У нас они особого любопытства не вызывали. Как мы поняли, они когда-то тоже боролись с нацистами в Германии и знали наших предков еще со времен Второй мировой войны.
Большую часть года мы проводили в Лондоне, поэтому умели позаботиться о себе и наслаждались в Йоркшире неограниченной свободой. Нам дозволялось бегать по холмам сколько угодно, лишь бы мы брали с собой мобильные телефоны. Идиотами мы не были и старались не залезать в пещеры, которые находились почти повсюду. Пещерные системы притягивали спелеологов – они мечтали обнаружить новые проходы и пути, – точно так же, как сияющие террасы скал стали любимым местом для альпинистов: некоторые возвращались сюда на протяжении многих лет, и мы знали почти всех. Постепенно они начали снисходить до нас, и под их руководством мы с братом и сестрой обучались азам альпинизма и спелеологии. Для меня Йоркшир был лучшим местом в мире.
Приключение началось в один из тех спокойных, прекрасных, мечтательных, сверкающих летних дней, какие обычно случаются в долине. Весь ландшафт вдруг наполняется волшебством. И легко представить, что ты очутилась в сказке. В густом воздухе жужжат насекомые, на лугу среди травы обнаруживаются удивительные цветы – дикие орхидеи и рябчики, разные виды мха и мельчайшие существа, живущие в нем. Холмы кажутся бескрайними, а дни – бесконечными. Только полному идиоту все это может не понравиться. Но в тот день я осталась совсем одна.
Папа отвез дедушку с бабушкой в Ланкастер – они собирались сесть там на поезд в Лондон, мама тоже уехала с ними и взяла с собой Альфи и Герти, моих брата с сестрой, чтобы купить им новую обувь и принадлежности для рисования. Они планировали и еще что-то, так что вернуться собирались только вечером. Я осталась дома – по телевизору должны были показывать мой любимый старый фильм. Меня оставили на попечении добродушной пухлой миссис Хоторнтуэйт. И лишь когда они уехали, я обнаружила, что ошиблась и неверно прочитала телепрограмму – «Багдадского вора» уже показывали на прошлой неделе! Смотреть теперь было нечего, и мне стало скучно как никогда.
После обеда миссис X., которую, наверное, раздражали мои вздохи, сказала, что будет неплохо, если я прогуляюсь к отмелям (на нашем берегу реки у самого леса) и наловлю рыбы. Перспектива не слишком захватывающая, но лучше так, чем сидеть рядом и смотреть, как она загружает белье в стиральную машинку и развешивает его – помогать она мне все равно не разрешала.
Как обычно, я прихватила мобильный телефон. Домоправительница наказала мне звонить, если понадобится помощь или я попаду в беду.
– Мистер X. доберется до тебя за пару минут, – заверила она меня, провожая до дверей. – Если даже тебе покажется, что звонить глупо или бессмысленно – неважно, просто позвони. Он знает, что делать. И даже если ничего такого не случится, тем лучше. Ему все равно полезно чем-нибудь себя занять.
Мистер Хоторнтуэйт, дружелюбный мужчина с копной белоснежных волос и поразительными ярко-голубыми глазами на румяном лице, чинил трубу на башне; время от времени до нас доносились проклятия и звон молотка о металл.
Я закинула на плечо старую мамину индейскую сумку. Кисточки свисали почти до земли, но в ней было удобнее всего таскать всякую всячину, в том числе и телефон. По дороге к реке я немного поиграла в разрушенном здании, которое мы называли Замком. Когда-то здесь находился старый карьер с загрузочной платформой и рельсами – они шли к тому месту, куда во время Первой мировой грузовики привозили графит, затем его загружали в вагоны, и паровоз вез все это добро по узкоколейке на станцию Инглетон. Остальная часть графитового карьера находилась на другом конце поселка. Карьер взорвался в 1917 году. Некоторые считали, что это дело рук германских вредителей, но папа говорил, что это произошло, скорее всего, из-за недосмотра.
В сельской местности Йоркшира не меньше дюжины подобных заброшенных зданий. Чуть дальше по дороге от нашего дома до сих пор действует карьер, где добывают гравий. Время от времени слышно, как рабочие взрывают динамит. Именно из-за взрывных работ нам и не позволялось забираться в местные пещеры. Несколько лет назад мужчину с двумя детьми завалило в пещере Белого шрама, куда они спрятались от быка, и лишь по чистой случайности их удалось спасти. Но не только шахтеры использовали взрывчатку. Даже сейчас порой слышен грохот, и дом начинает трястись – обычно из-за того, что какие-то не особенно ответственные спелеологи, хулиганы подземного мира, прокладывают новые проходы в пещерной системе под землей!
Я набегалась по Замку, но к трем часам дня задумалась, вернуться ли назад и выпить чаю или все-таки стоит продолжать идти к реке. Затем в лесу выше по холму раздался резкий треск, и я решила, что на шахте идут взрывные работы, хотя привычного завывания аварийной сирены не услышала. Когда взрывы прекратились, я свесила ноги с платформы, спрыгнула на заросший травой берег реки и пошла по пыльной тропинке. Оставив сандалии на берегу, я вошла в воду и вскоре, позабыв обо всем, рассматривала камушки и журчащую воду.
Я надеялась наловить речных раков – крохотных почти прозрачных родичей лобстеров, но солнце светило слишком ярко, и мне удалось отыскать лишь несколько синявок. Мобильник в небольшой сумке висел на боку, и мне послышалось, что он зазвонил. Оказалось, ложная тревога. Я уже собиралась сдаться и покончить с рыбалкой, но телефон вдруг издал довольно странный сигнал, словно предупреждал, что батарея вот-вот разрядится. Хотя я зарядила мобильник во время обеда, я достала его из чехла и раскрыла, подумав, что миссис Хоторнтуэйт пытается со мной связаться. Иногда она звонила перед полдником, особенно если испекла что-то вкусное вроде сконов или пышек, которые лучше всего есть горячими.
Телефон совершенно разрядился. Я безуспешно нажимала кнопки. Никаких сообщений. Я сунула его обратно в сумку, решив, что это фокусы холмов, и снова сосредоточилась на рыбалке, пока шум сверху не возвестил, что кто-то идет по тропинке. Я торопливо поднялась. Все это было немного жутковато. Из леса показался он, похожий скорее на чудовище, чем на человека. Высокую грузную фигуру скрывал свободный кожаный плащ, лицо затеняла широкополая фетровая шляпа, глаза прятались за зеркальными солнцезащитными очками, а шарф прикрывал нижнюю половину лица почти до носа, будто наступила зима и он замерз. Хотя, возможно, он просто не желал вдыхать пыль, которая поднялась после последнего взрыва на шахте.
Нужно признаться, я почувствовала себя неловко, когда здоровяк появился на тропе и приветливо помахал мне рукой в перчатке. Он говорил с сильным акцентом, который отчего-то показался знакомым.
– Добрый день, юная леди.
Наверное, он старался говорить дружелюбно, но я лишь холодно кивнула в ответ. Я ненавидела, когда люди называли меня юной леди. В этом слышалась некая снисходительность. Несколько демонстративно я уселась и принялась застегивать сандалии.
