Пока мы говорили, шевалье Сент-Одран попросил полковника Бастейбла помочь ему выпустить горячий воздух из аэростата.
– Меня привлекает все, что связано с прошлым театра, – сказала я. – Когда-нибудь я тоже стану актрисой. А с «Битлз» вы не выступали?
Он сожалел, что так и не познакомился с группой.
– Я лишь однажды был на той же сцене. В Престоне. Совсем давно. Вы позволите, я оставлю это под вашим попечением на несколько минут?..
Он положил гитарный футляр на землю, извинился и пошел помогать остальным.
Я смотрела, как втроем они выпускают воздух, сворачивают шелковый купол и укладывают его в корзину. Все трое, высокие, спортивные, явно были давними друзьями, между делом они перешучивались и смеялись. В них ощущалась какая-то целеустремленность, которая придавала спокойствие. Мне казалось, я и сама свечусь изнутри от радости. Скука больше не угрожала испортить мои каникулы.
Глава вторая
Что поделаешь, я должна была вести себя как гостеприимная хозяйка и пригласить незнакомцев на чашку чая. Миссис Хоторнтуэйт как раз вышла с кухни, когда мы с гостями добрались до прихожей. Она слегка оторопела, особенно когда высокий сообщил ей, что они знают фон Беков и прибыли сюда по договоренности.
– Удивлена, – немного чопорно произнесла она. – Обычно мистер и миссис Бек заранее предупреждают меня, что ожидают гостей.
Мои родители хоть и могли по немецкой традиции использовать титул, но предпочитали, чтобы остальные не знали, что они граф и графиня.
Но вскоре Сент-Одран очаровал миссис X. и заручился ее доверием, поведав о своем знакомстве с хозяевами дома, а когда его спутники принесли свои глубочайшие извинения и сказали, что отправятся в поселок, как того требуют приличия, и вернутся попозже, она настояла, чтобы они остались.
– Должен предупредить вас, миссис Хоторнтуэйт: к нам присоединятся еще четыре человека, – начал было полковник Бастейбл, рассыпаясь в благодарностях, – Это будет совершенно невозможно…
Но она уже взяла ситуацию в свои руки. Я никогда прежде не видела ее столь же приветливой с посторонними, как с этими хорошо одетыми мужчинами, наверняка раненными в боях; думаю, нам обеим интуиция подсказывала, что они герои, ветераны невообразимых войн.
– Тогда мне лучше достать старый чайный сервиз, – с удовлетворением произнесла она. – Раньше, во время соревнований Трех Вершин, мы принимали множество гостей, джентльмены.
Она раздумывала, не стоит ли позвонить моим родителям на мобильный. Отчего-то порой до Моркома дозвониться было труднее, чем до Лондона, несмотря на все обещания современных провайдеров. Я сказала, что сама попытаюсь связаться с ними, как только наши гости устроятся. Я усадила их в гостиной в удобные кожаные кресла, откуда они могли разглядывать картины и наслаждаться видом из окна. Просьбы их были просты и непритязательны, правда, полковник Бастейбл упомянул, что, если ему подадут дарджилинг или что-то вроде этого, будет совсем прекрасно, впрочем, ему все равно, если остальные предпочитают ассам. Я отправилась на кухню, чтобы посмотреть, есть ли у нас хоть какие-нибудь старые сорта чая. Сами-то мы пили дома простой йоркширский золотой. Его-то я и положила рядом с большим чайником, который разогревала миссис Хоторнтуэйт. Затем, чтобы подняться повыше, я пошла на башню через «потайную» дверь в ванной на втором этаже и снова попробовала позвонить родителям.
Свет в башне я не включала – хотела насладиться последними лучами солнца. Наступали сумерки, туман накрыл поселок тонким голубым одеялом. Желтый свет лился из окон, кроваво-красные лучи закатного солнца касались черепицы крыш. Инглетон никогда прежде не выглядел таким по-неземному прекрасным. По другую сторону от башни виднелись огни городков и селений отсюда и до залива Морком: окна домов, уличные фонари, витрины – все источало теплый и густой желтый свет на фоне глубокой сумеречной синевы. Я почти физически ощущала, как тьма ползет по шельфу и скалам из песчаника, возвещая жителям здешних мест: наступает вечер, и пора возвращаться домой.
Я набрала мамин номер. В телефоне затрещало, потом прозвучал гудок. Мне показалось, будто кто-то взял трубку. Надеясь, что она меня слышит, я сказала, что у нас гости, и назвала их имена.
Полковник Бастейбл настаивал, что им с товарищами не следует надоедать нам, и предложил всем вместе поужинать в ресторане «Ингленук» – или же, если удастся заказать столик, в «Хилл-инн». В «Хилл-инн» подавали на ужин свинину, пожалуй, лучшую в Йоркшире, и я, конечно же, обеими руками голосовала за него. Я всегда выбирала его и понимала, что, если все пойдет как надо, никто не станет возражать. Приезжие, особенно с юга, как правило, заказывали мясную нарезку и пиво «Тикстон Олд Пикулер». Полагаю, ими наша провинция и славилась. А вообще-то трудно представить себе нормальный мир, где нет хотя бы одной из этих двух вещей.
Не успела я открыть дверь, чтобы спуститься вниз, как увидела две фигуры на главной дороге, идущей в поселок, – там, где она поворачивает у высокой белой стены полицейского участка. Кажется, Сэнди, нашего полицейского, и правда не было на месте. Обычно в окне его комнатки в конце здания виднелся свет – он смотрел там телевизор, притворяясь, будто его вызвали на задание. На одном незнакомце я разглядела тяжелый плащ. Это был тот самый человек, которого я встретила сегодня. Второй, похожий на персонажа из моих прежних кошмаров, тоже меня сразу чем-то насторожил. На нем была такая же широкополая шляпа. «Не глупи», – сказала я себе. Скорее всего, два незнакомца встретились-таки в «Бридже», как я и предполагала. На всякий случай я отступила от окна, чтобы меня не заметили. Тени их не двигались, я смотрела в ночь и гадала, что они задумали.
Спустившись вниз, я ничего не сказала о незнакомцах. Надо признаться, мне нравилось играть роль хозяйки дома, особенно когда я предложила гостям эклсские слойки с изюмом и разлила чай, а взрослые мужчины со всей серьезностью принялись благодарить меня и говорить, что это лучший чай, который они пробовали за все время путешествия по дальним странам. Я спросила их, понравилось ли им путешествие.
Полковник Бастейбл ответил, что все они недавно прибыли из Шотландии, где жил Сент-Одран, а до этого он сам побывал по срочному делу в Солсбери. Они были удивлены, что их здесь не ждали, поскольку получили приглашение от графа и графини, то есть дедушки с бабушкой. Когда они взяли по второй слойке, что испекла миссис Хоторнтуэйт, в дверь постучали, и экономка пошла открывать. Из прихожей раздался мягкий мужской голос. Снова начались извинения. А затем трое гостей встали, чтобы пожать руки новоприбывшим.
Но это были не те, кто прятался в тени снаружи, а старые друзья, с которыми наши гости давно не виделись. Они старались не забывать обо мне во время беседы, но я, конечно же, мало что понимала в их разговорах. Новые гости выглядели столь же впечатляюще. Один, с серебристыми седыми волосами, примерно того же возраста, что мой дед, хотя и гораздо крепче него, был ниже ростом и плотнее остальных. Голубоглазый, с квадратным лицом, прекрасными манерами, самоиронией и легким акцентом, кажется, немецким, князь Лобковиц взял мою ладонь обеими огромными руками. Добрые глаза его светились умом, он отличался от других мужчин, привыкших действовать, и походил скорее на профессора. Его спутник говорил с более сильным акцентом, явно французским. Лейтенант Фроменталь оказался крупным смуглым мужчиной с мягкими манерами, большой головой и черными глазами под копной кудрявых светлых волос. Он утверждал, что является легионером, хотя был одет в джинсы, белую рубашку и просторную кожаную куртку, которую не пожелал снять. В его руках фарфоровая чашка с блюдцем превратились в игрушечные, словно из кукольного набора, что я все еще хранила в своей комнате. Да и князь Лобковиц рядом с ним смотрелся карликом.
