– Ведьминское зелье! – сказал я.
– Как скажете, – отозвалась она.
Я понятия не имел, как долго мы находились в пути. Рев становился все громче и уже молотками стучал в ушах. В голове стоял гул, словно в университетской аудитории. Я почти ничего не осознавал. Свет стал настолько ярче, что даже резал глаза, хотя по обычным меркам он был довольно тусклым. Я с трудом повернул шею, но, когда мне это удалось, заметил, как искрящаяся яркая лента поднялась вверх, осветив стоявшие во тьме фантастические фигуры. Глыбы застывшего камня казались живыми, похожими на сказочных животных, здания, людей и растения.
Бесцветные скалы. Серебристый свет на фоне бескрайней беспросветной тьмы. Царство пугающих теней. Монохромный, черно-белый мир. Таинственное зрелище.
«Неужели никто до сих пор не открыл и не описал это место? – думал я. – Не изучил его географию и историю?» Мысль о том, что сюда доберутся нацисты, одержимые исследованиями, и безо всяких сомнений захватят эту странную нетронутую территорию, внушала отвращение. Нацистов отчего-то притягивала тьма. Они искали ее повсюду.
Что же до меня, то, хотя я узнал о существовании подобного мира, мне хотелось выбраться отсюда как можно скорее. И так полумертвому, мне этот мир слишком уж напоминал могилу.
Впрочем, стало ясно, что я начал восстанавливаться. Снадобье, которым Уна поила меня, вызвало прилив такой энергии, какой не смог дать мне меч. Даже острая боль из-за переломов, разорванных мышц и ушибов ослабла, стала тупой и ноющей, но вполне терпимой. Я почувствовал себя чище и свежее, словно с утра искупался в реке рядом с домом.
Остался ли у меня еще дом? Или кузен Гейнор исполнил обещание и разобрал его по кирпичику?
Возможно, теперь он считает, что в моих руках не только меч, но и чаша, и больше не причинит вреда Беку и его обитателям. Но если так, то он должен быть где-то поблизости. Он наверняка пытается захватить меч, уверенный, что я знаю, где находится таинственный Святой Грааль (скорее всего, не существующий в действительности).
Рев охватил нас со всех сторон. Мы влились в него и, словно загипнотизированные, двигались к его источнику. Противиться мы и не думали, ведь, по всей видимости, именно туда и направлялись.
Теперь, опираясь на шест от волокушей, я ковылял позади Уны; меч висел у меня на спине, привязанный куском крепкой ткани – его дала мне девушка.
Свет сиял очень ярко, словно магниевая вспышка, которой обычно пользуются фотографы. Так ярко, что Уна вскоре вновь водрузила на нос дымчатые окуляры, а я надвинул на глаза козырек охотничьей кепки. Ослепленные и оглушенные, мы продвигались очень медленно и осторожно.
Фосфоресцирующее свечение изгибалось широкой лентой, тянулось вдоль горизонта и исчезало в сияющей черноте, словно радуга. А за ним лежал другой светящийся участок, намного шире сияющей ленты, пронзающей тьму обширной пещеры. Но и в этом свете невозможно было разглядеть своды. Лишь гулкое эхо намекало на высоту пещеры. Вероятно, она возвышалась над нами на милю или две.
Рев исходил от того же источника, что и свет. И теперь я ощутил и исходящее от него же тепло.
Если развитые формы жизни и в самом деле существовали так глубоко под землей, то теперь стало понятно, как они обходились без солнца.
Влажность усилилась, и я решил, что мы приближаемся к реке, о которой упоминал Бастейбл. Когда же мы подошли к ней, я оказался совсем не готов к увиденному. Скалы, мигавшие, как светлячки, вдруг ожили, налились тем же серебристым свечением, что мы видели впереди. Мелкие звездочки расцвели и погасли в воздухе, осыпались на нас дождем.
Стало мокро. Сперва я подумал, что это ртуть, но тут же понял, что это обычная вода с фосфоресцирующим веществом; она капала на нас из источника, находящегося ближе к поверхности; вероятно, мы оказались под дном моря. Уна, должно быть, видела это и раньше. Она подошла к источнику, зачерпнула воду ладонью и предложила мне напиться.
Вода была свежая. Руки девушки засветились, и я сразу вспомнил, как обычно изображают святых в иллюстрированных Библиях.
Уна откинула волосы, и вокруг ее головы возник светящийся нимб. Все, чего касалась вода, начинало блестеть, как олово или ртуть. Девушка показала, что я могу выпить еще, если хочу. Поднесла сложенные руки ко рту и напилась сама. На малый миг губы ее засияли, как серебро, рубиновые глаза задорно взглянули на меня. Кажется, ее забавляло мое удивление. Несколько мгновений вода, спускаясь по горлу девушки, подсвечивала изнутри ее вены и органы, так что Уна казалась совершенно прозрачной.
Я был очарован эффектом. Хотел разузнать побольше, но оглушительный рев не утихал, и на горизонт невозможно было взглянуть.
Капли фосфоресцирующей воды падали на головы и тела, покрывая нас мелкими искрами. Мы поднимались вверх по скользким гладким камням и добрались до места, где огромная стена света начала изгибаться вниз.
Наконец стало понятно, что там так ревело. Путешествовал я немало, но ничего подобного нигде не встречал. С этим великолепием не могли сравниться даже семь чудес света, а ведь они до сих пор изумляют живущих на поверхности. Раньше я говорил, что чудеса света не зря назвали именно так. Их нельзя сфотографировать или снять на кинопленку, невозможно воспроизвести то ощущение величия, что наполняет тебя, когда видишь их своими глазами, будь то египетские пирамиды или Гранд-Каньон. Казалось, что эти неизвестные, не имевшие названия водопады могут существовать лишь на Небесах, но не на нашей планете. Наблюдая за ними, я одновременно почувствовал себя крепче и слабее. Описать это я не в силах, просто представьте себе сверкающую реку, намного более широкую, чем водопад Виктория или Ниагара. Да еще и под таким высоким сводом, что невозможно угадать, насколько глубока и широка эта пещера, потому что стены ее тоже теряются где-то в полной темноте.
Огромная пугающая масса воды низвергалась и грохотала, сотрясая камни, на которых мы стояли. Ревущий поток напоминал хор человеческих голосов. Вода отбрасывала чудовищные тени. Освещала галереи, башни, дороги и каменные заросли, которые отражали свет, пронзая пространство серебристыми лучами. Вода из внешнего мира бесконечно текла в самое сердце творения, чтобы обновить его и обновиться самой.
Удивительное зрелище укрепило мою растущую веру в существование сверхъестественного. Это настоящая привилегия – оказаться здесь, на краю величественного водопада, несущего сверкающую огнями воду. Она кружилась, искрилась, пенилась, срываясь со скалы, подножие которой невозможно было разглядеть, а затем снова превращалась в реку. Мы видели, как внизу сияющая вода петляет по неглубокой долине, а затем разливается во всю ширь. И я вдруг понял, что это настоящее подземное море (по крайней мере, если считать, что география здесь такая же, как на поверхности). По обе стороны реки на крутых берегах возвышались тонкие башни белого и серого цвета, такие разнообразные, что вполне могли сойти за многоэтажные жилые дома Нью-Йорка. Таких странных скал я раньше не встречал. Мой брат-геолог, погибший при Ипре, был бы удивлен и восхищен, если бы оказался здесь. Мне ужасно хотелось записать все свои впечатления от увиденного, но теперь я понимал, почему ни один исследователь не сфотографировал это место. Описания подземного мира могли существовать только в фантастических книгах, слишком уж трудно было поверить в него, не увидав собственными глазами. Окруженный грохочущим потоком и серебристой водяной дымкой, я даже не думал, что мы будем делать дальше, и встревожился, когда Уна начала жестами показывать, что нам пора спускаться. Она интересовалась, хватит ли у меня сил, или же нам стоит провести ночь на этой вершине.
