– А ее звали Оуне?
– Оуне, крадущая сны. А я Уна, дочь крадущей. Когда-нибудь в будущем, без сомнения, появится и Уне.
– Дочь Оуне? – помедлил я. – То есть… и моя дочь?
Она радостно засмеялась и подошла ко мне.
– Полагаю, именно так.
– Я даже не знал, что так… вышло.
– Замечательно вышло, отец, уверяю вас.
Отец! Слово не хуже цунами. Взрыв чувств сильнее, чем удар меча. Мне хотелось отразить его, произнести что-нибудь такое, что доказало бы: все это мне снится. Отменить это. Но глаза меня не обманывали.
Весь ее облик доказывал: она – наша с Оуне дочь. Моя любовь к Оуне длилась недолго. Мы вместе искали Крепость Жемчужины. Но как только я вспомнил об этом, меня сразу осенило. Сплошной обман!
– Прошло мало времени, – сказал я. – Вы слишком взрослая, чтобы быть моей дочерью.
– Вероятно, в вашем мире, милорд, но не в этом. Время – не дорога, а океан. Кажется, вы с мамой подружились именно здесь.
Ее ироничность мне понравилась.
– А ваша матушка… – начал было я.
– Она больше не интересуется этими мирами, хотя изредка бывает в Конце времен, насколько я понимаю.
– Она родила вас здесь?
– Нас, близнецов.
– Близнецов?
– Так она сказала мне.
– А другой ребенок умер?
– Когда мы родились, он не умер. Кое-что случилось, но мама не смогла объяснить, что. Нас просто разлучили. Он исчез. Исчез. По словам моей мамы. Больше я ничего не знаю.
– Похоже, его судьба вас не особенно волнует.
– Я смирилась, милорд. До недавних пор я думала, что вы нашли второго ребенка и вырастили его, как своего собственного, но теперь я, разумеется, понимаю, что это не так.
Она резко развернулась и скрылась на кухне. Запах пирога с зеленикой накрыл меня с головой. Я давно позабыл о простых радостях человеческой жизни.
Поскольку это был сон, мне не показалось странным, что меня пригласили сесть за кухонный стол и воздать должное хорошей еде, угостили свежим хлебом с только что сбитым маслом и миской чандры, приправленной рыбным соусом. А если на десерт предложат съесть кусок пирога и выкурить трубку гласа, так будет совсем хорошо.
Несмотря на все уловки Закона, я ни разу не заподозрил девушку в обмане. Ее домишко казался настоящим убежищем. Хоть это и невозможно, но я знал, что в ней течет моя кровь. Будь она лгуньей, оборотнем Хаоса, я бы сразу догадался.
И все же внутренний голос напоминал, что я не почуял чародейства и в тот раз, когда Закон успешно победил меня и подверг нынешним испытаниям. Неужели я утратил силу? И только сейчас это понял? Неужели это очередной обман ради того, чтобы украсть то, что осталось от моей души?
По натуре своей я не слишком осторожен. Осторожность ничего не дает. Здесь, в необычном домишке посреди серебристой сети лунных дорог, мне было из чего выбирать.
– Значит, вы понятия не имеете, что стало с вашей сестрой?
– Сестрой? – она улыбнулась. – Нет, дорогой мой отец. Сестры у меня не было. Я потеряла брата.
– Брата? – что-то в душе дрогнуло, но что-то возликовало. – У меня был сын?
– Может быть, и хорошо, что вы о нем не знали, милорд. Подозреваю, вы бы сейчас огорчились, если б узнали, что он погиб.
О том, что у меня был сын, я узнал всего пару секунд назад. Это меня потрясло. Потребуется еще какое-то время, чтобы начать горевать!
Я удивленно глядел на свою дочь. Меня обуревали сложные, но в то же время понятные чувства.
Повинуясь импульсу, который вызвал бы шок и отвращение у любого мелнибонийца, я шагнул вперед и обнял ее. В ответ она тоже несколько неловко обняла меня, словно и сама не привыкла к такому. Но казалась довольной.
– Значит, вы – крадущая сны, – сказал я.
Она яростно замотала головой. На лице ее отразилось не меньше дюжины разных чувств.
– Нет. Я – дочь крадущей сны. Я переняла ее способности, но не ремесло. Если честно, отец, я разрываюсь на части. Что-то во мне восстает против маминого ремесла.
– Ваша мама очень помогла мне, когда мы вместе искали Крепость Жемчужины.
Я и сам очень хорошо понимал, что такое нравственные и эмоциональные терзания.
– Она рассказывала об этом путешествии. С большой теплотой говорила о вас, что весьма необычно, учитывая, сколько любовников было у нее во всех столетиях и мирах. Видимо, вы единственный, от кого у нее были дети.
– Уж не знаю, от великой любви или от великого разочарования.
– Она никогда не говорила о вас плохо. Наоборот. Всегда вспоминала с радостью. Говорила, вы – великий воин. Отважный и благородный рыцарь. Считала, что из вас получился бы самый искусный крадущий сны. Видимо, сама грезила об этом. Как вы думаете, отец, какие сны снятся крадущим?
– Вероятно, о ночи без снов, – отозвался я. Все никак не мог прийти в себя от известия, что у меня есть ребенок. Дочь. Поразительно красивая, умная, и к тому же не простушка, насколько я мог оценить. Дочь, которая привела меня сюда, к своему очагу на самом краю времен. Туда, где она родилась, так она сказала мне, пока мы обедали.
Лес, растущий за домом, пугал меня, но Уна заверила, что он полон добрых чудес. У нее было идеальное детство. И лес, и дом были защищены от ненасытности Закона и Хаоса так же, как и Танелорн.
Одиночества здесь не ощущалось. Многие друзья ее матери путешествовали между мирами и больше всего любили рассказывать разные истории, вечерами сидя у камина. В пятнадцать лет Уна впервые отправилась в те миры, где ее мать хотела обосноваться, когда отойдет от дел, но ей там не понравилось. Она решила найти свое собственное призвание.
Начала блуждать по бесконечному множеству миров мультивселенной и разным временам. Чтобы не бродить бесцельно, она решила разузнать, жив ли ее брат, но единственный альбинос, о ком ей рассказали, был ее отец, Элрик из Мелнибонэ, – его все боялись и ненавидели.
Знакомиться с ним ей не слишком хотелось.
Но вскоре она обнаружила и других. Вроде как родичей, которых все еще пыталась найти. Уна надеялась, что они помогут ей отыскать брата.
Девушка верила, что он поселился в мире, очень похожем на те, что нравились ее матери. И не просто поселился, а влился в местную культуру, женился и произвел на свет потомство.
В этот миг я почувствовал себя старым. Все никак не мог принять, что в разных мирах время течет по-разному, и мне, человеку сравнительно молодому, трудно было осознать себя патриархом, стоящим во главе нескольких поколений. Давила сама мысль о такой ответственности.
Кроме того, я вновь насторожился: не является ли все это частью сложного обмана, придуманного Законом? Частью великого замысла поистине космических масштабов, в котором я играю второстепенную роль? Я вновь начал ощущать себя пешкой в шахматной партии, которую боги разыграли просто от скуки.
