Вскоре наступит время вернуться в мое собственное тело и позволить фон Беку самому решать свою судьбу в борьбе с общим врагом.
Книга третья
Две песни длинных для дитяти.
Две лжи коротких скроют их
Пой песню, пой для белой птахи.
Дитя мое в земле лежит.
Солги, солги, он не услышит.
Зайчишка белый, день зачах.
Две мрачных ожидают тени,
В лохмотьях грязных, в кружевах.
По руслу дряхлому он мчится
В закат, где умирает свет,
Торопится, вздымая пепел
В пустыне. Ничего там нет.
В пустыне. Ничего там нет.
В закат, где умирает свет.
Уэлдрейк. Дикий заяц
Глава пятнадцатая
Где начинается мультивселенная
Танелорн был торжествующим пятном теплой жизни среди бескрайней пепельной пустоши. Как долго еще ему придется находиться в ловушке мертвого мира, завоеванного Законом, пока не угаснут все признаки Хаоса? Со временем заклятье Миггеи потеряет силу, и город вернется в свой родной мир. Меня обуревали смешанные чувства, пока мы с Мунгламом въезжали в невысокие ворота, за которыми нас встречали друзья. Мы сказали им, что, кажется, опасность больше не угрожает Танелорну. Но угроза все еще нависает над другими мирами, теми, что нам дороги, и теми, которым мы верны. Му-Урия в опасности, и, возможно, даже уже покорена. Моя Германия все еще в лапах бесноватого тирана. Трудно сосредоточиться, когда вокруг столько нерешенных проблем.
В страшной тревоге я спешился у дома Брута из Лашмара и отдал поводья его конюху. Я от души надеялся, что Фроменталя с его удивительным отрядом ждет успех, но весьма сомневался в этом. Гейнор затеял намного более амбициозную игру, чем я ожидал. В Мелнибонэ мы дорого заплатили, чтобы понять, как глупо стравливать Закон и Хаос в надежде достичь своих целей.
Ни одно существо, ни человек, ни мелнибониец, не способно повелевать силами, которыми управляют боги, и держать их в узде. Ввязаться в их борьбу значит обречь себя на гибель. С одной стороны, мне было абсолютно все равно, что случится с низшими расами, будут ли они жить или умрут, но с другой – я понимал: мы все связаны, перед нами выросла общая угроза, и моя судьба зависит от судьбы жителей Юных королевств. Кроме того, я осознавал, что общность эта определяется не расой, а складом ума и характера: культура моя чужда людям, но среди них я завел намного больше друзей, чем среди своих. Мелнибонийская отчужденность и высокомерие ввергли меня в неразрешимый внутренний конфликт. Мой ум не знал покоя, как и вся мультивселенная. Меня раздирали противоречивые силы, сковавшие реальность, вечные парадоксы жизни и смерти, войны и мира. Но если я так жаждал покоя, то почему не мог обосноваться в столь притягательном Танелорне, где жили мои друзья, где меня ждали книги, музыка и воспоминания? Почему, как только я выбирался из одной передряги, так сразу же искал другую? Так жаждал грез насилия и горького забвения поля брани?
Нас встретил Брут, он был смущен, но все же явно рад.
– И как долго нам еще придется страдать из-за этих проклятых чар?
– Силы Миггеи разбиты. Или как минимум ослаблены. Полагаю, очень скоро мы снова окажемся в знакомых местах.
По сравнению с растущим могуществом Гейнора эта проблема не выглядела такой уж серьезной.
Мы пробыли у Брута довольно долго, пока не вернулась Уна, помрачневшая и молчаливая.
– Начинать надо как можно скорее, – вот и все, что она сказала.
Со смешанными чувствами мы отправились в Башню Десницы, странное красное здание, чьи зубцы напоминали распростертую в мирном приветствии ладонь. Именно там все еще лежало в зачарованном сне мое тело.
Стражники узнали нас, мы прошли сквозь низкие двери и поднялись по крутой лестнице, ведущей к лабиринту коридоров. Уна шла впереди, легко и уверенно. Я следовал за ней чуть медленнее, замыкал шеренгу Мунглам. Он вел себя как человек, повидавший на своем веку немало колдовства и не желающий встречаться с ним снова. Что-то бормотал о том, что нужно поскорее убраться из Танелорна, вернуться в привычное русло, оставить все позади и жить в устойчивой реальности Юных королевств, где если и есть колдовство, то, по большому счету, человеческих масштабов.
Уна ответила угрюмо:
– Если Гейнор приведет Ариоха к Камням Морна, устойчивой реальности практически не останется.
Она умолкла и перестала реагировать. Они с Фроменталем и прежде упоминали Камни Морна, но я понятия не имел, где те находятся.
В конце узкого коридора мы обнаружили дверь, у нее стоял стражник. Я остановился и передохнул, пока Мунглам обменивался с часовым парой слов.
Притворяясь, что не могу открыть замок, я медлил у двери. Твердая рука Мунглама легла мне на плечо. Уна ободряюще улыбнулась.
Я распахнул дверь.
Длинное тело мелнибонийского аристократа лежало передо мной на постели. Если не обращать внимания на бесцветную кожу, он походил на любого из сотни моих предков. Тонкое лицо его совершенно не сочеталось с грубой одеждой. Руки у него были тоньше и длиннее, чем у фон Бека, черты четче, кончики ушей острее, губы более нервные и тонкие. А вот костюм напоминал одежду варваров с Юга, и уже одно это показывало: его я выбирал сам. Я довольно давно решил отказаться от традиционной одежды. Даже молочного цвета волосы были заколоты на затылке по варварской моде.
Тело лежало там, где и упало, в той же позе. Уна сказала, что они решили ничего не менять на случай, если я неожиданно проснусь. Сапоги до колена из оленьей замши, вычурный серебряный нагрудник, куртка в сине-белую клетку, алые штаны в обтяжку, плотный зеленый плащ. Рядом лежали пустые ножны. Прекрасные, намного лучше тех, что я наскоро соорудил для Равенбранда.
Хотя тело было мое, знакомое той части сознания, что занимал Элрик, я разглядывал его несколько отстраненно, пока чувства внезапно не нахлынули – и тогда я бросился к ложу, и упал на колени, и сжал руку, расслабленную, как у мертвеца, не умея выразить то глубокое сочувствие, что меня переполняло. И зарыдал, сожалея о своей измученной душе.
Потом попытался овладеть собой, пристыженный неуместным проявлением эмоций. Взял Равенбранд и вложил его рукоять в холодную ладонь. Начал уже подниматься, что-то говоря своим друзьям, и в этот миг спящий схватил меня за руку и удержал на месте. Он больше не двигался и, насколько я понимал, все еще спал, погруженный в колдовской сон.
Тем не менее он крепко сжимал мою руку.
Пока я пытался освободиться, веки мои налились свинцом, и остатки сил словно вытекли из меня. Хотелось лишь одного – спать. Но все это казалось противоестественным. Я не мог позволить себе заснуть. Какие чары Гейнор решил наложить на меня?
