Подобно тому как он спустился по лестнице от «бесполезных изобретений» к «банке пива», здесь Апдайк идет другим путем, набирая высоту смысла, поднимаясь по этому «гиганту-вязу» в сторону «космической благодати».
Кэролайн Маталин, влиятельный преподаватель писательского мастерства из Южной Каролины, научила меня, что, когда я пишу прозу, которую читатель не может ни прочувствовать, ни понять, я, по всей видимости, попал в западню на полпути вверх по лестнице. Как выглядит язык в этой промежуточной точке? Позвольте мне ответить историей об одной из моих любимых школ во Флориде – начальной школы Марджори Киннан Ролингс. С 1992 года учителя посвятили себя тому, чтобы помочь каждому ребенку научиться писать. Во время семинара я спросил директора, есть ли у школы сформулированная миссия, и та куда-то отослала помощника, который вернулся с причудливым ламинированным листком:
Наша миссия состоит в том, чтобы улучшить успеваемость учащихся и тем самым подготовить их к продолжению обучения в средней и старшей школе. Наше образовательное сообщество выполнит эту миссию путем разработки и внедрения систем обучения мирового уровня. Соответствие им будет контролироваться за счет неукоснительного следования стандартам качества и чувствительности к ожиданиям клиентов.
Я не придумываю. Если вдруг вы пожелаете в этом удостовериться, у меня в офисе сохранился подлинник этой карточки. Как она оказалась в моем офисе? Будучи приверженцем хорошего языка, я ее украл, чтобы скрыть с глаз людских. Вскоре директор прислала мне маленькую карточку с новой задачей, уже без бюрократических виршей, вызывающих оцепенение. Она гласит: «Наша миссия: учиться писать и писать, чтобы учиться». Поскольку я люблю учителей и директора данной школы, я провозглашаю это величайшей доработкой XX века.
Один из лучших американских писателей о бейсболе, Томас Босвелл, написал эссе о старении спортсменов для газеты The Washington Post:
Бригады уборщиков приходят в полночь, проникая в призрачный полумрак пустого стадиона, вооруженные медленно метущими метлами и томными поливочными шлангами. Весь сезон они собирают бездушный мусор, оставшийся от игры. Теперь, в угасающие дни сентября и октября, они приходят собирать бейсбольные души.
Так и с возрастом спортсмена – своего рода подметальщиком, а травма – метла его.
Мы находим старых друзей, затерянных среди мятых пивных стаканчиков и измазанных горчицей оберток из-под хот-догов, бредущих к куче мусора. Их отправляют в помойное ведро истории бейсбола.
Абстрактный «бездушный мусор» вскоре становится зримым, оказывается «мятыми пивными стаканчиками» и «измазанными горчицей обертками». И эти бригады уборщиков с их вполне реальными метлами и шлангами превращаются в мрачных жнецов, бродящих в поисках «бейсбольных душ».
Метафоры и сравнения помогают нам понять абстракции через сравнение с конкретными предметами. «Цивилизация – это река с берегами, – писал Уилл Дюрант в журнале LIFE, задействуя оба конца лестницы. – Река иногда полна крови убиенных людей, воровства, криков и прочего, что обычно фиксируют историки, в то время как на берегах люди неприметно строят дома, занимаются любовью, растят детей, поют песни, пишут стихи и даже вырезают из дерева фигурки. История цивилизации – история берегов. Историки – пессимисты, поскольку они пренебрегают берегами во имя реки».
Чтобы этот инструмент заработал, вы можете прибегнуть к двум вопросам. Вопрос «Не могли бы вы привести пример?» будет толкать спикера с лестницы. Однако вопрос «Что это значит?» вознесет его вверх.
ПРАКТИЧЕСКИЕ ЗАДАНИЯ
1. Читайте, отделяя в уме абстрактное от конкретного. Будьте настороже, если вам понадобится пример или вы захотите достичь более высокого смысла. Обращайте внимание, когда язык изменяется от конкретного к более абстрактному.
2. Отыщите эссе и репортажи о бюрократии и государственной политике, которые кажутся застрявшими в середине лестницы абстракции. Какого рода репортажи или обзоры понадобились бы, чтобы спуститься или подняться, помочь читателю увидеть или понять?
3. Вслушайтесь в песню, чтобы разобрать, как язык движется по лестнице абстракции. «Свобода – это просто еще одно слово, означающее, что ничего нельзя потерять». Или «Война – для чего же она нужна? Да абсолютно ни для чего!». Или «Дайте мне систу
[77], я не могу перед ней устоять, красная фасоль и рис не скучают по ней».
4. Обратите внимание, как конкретные слова и образы в музыке выражают такие абстракции, как любовь, надежда, вожделение и страх.
5. Прочитайте несколько своих историй и опишите, буквально в двух-трех словах, о чем каждая история в действительности. О дружбе, потере, наследии, предательстве? Есть ли способ сформулировать такие более высокие по смыслу слова понятнее для читателя, сделав их еще конкретнее?
Инструмент 23. Настройте свой голос
Из всех эффектов, созданных писателями, нет более важного и неуловимого, чем особенность, называемая голосом. Хорошие писатели, о чем неоднократно говорится, хотят обрести свой голос. И они жаждут, чтобы этот голос был аутентичным – определение, напоминающее мне слова «автор» и «авторитет».
Но что такое голос и как писателю его настроить?
Наиболее подходящее определение дает мой друг и коллега Дон Фрай: «Голос воплощает собой совокупность всех стратегий, к которым писатель прибегает для создания иллюзии, что он со страницы обращается напрямую к читателю». Наиболее важные слова здесь «создания», «иллюзии» и «обращается». Голос – это эффект, созданный писателем; он достигает ушей читателя, даже если тот принимает послание зрительно.
Поэт Дэвид Маккорд вспоминает, как однажды ему в руки попался экземпляр старого журнала St. Nicholas, публиковавшего истории, написанные детьми. Его внимание привлек один рассказ. Маккорд был «внезапно поражен отрывком, голос в котором звучал более приземленно и естественно, чем во всем остальном, что я просматривал. “Звучит как Элвин Уайт”, – сказал я себе. Потом я взглянул на подпись: Элвин Уайт, 11 лет». Маккорд узнал элементы стиля – голос – юного писателя, который однажды вырастет и напишет «Паутину Шарлотты»
[78].
Если Фрай прав в том, что голос – это «совокупность» всех стратегий писателя, то какие из этих стратегий неотъемлемы для создания иллюзии речи? Чтобы ответить на этот вопрос, представьте себе звуковое оборудование, называемое графическим эквалайзером. Это устройство, которое регулирует звуковой диапазон в усилителе за счет примерно тридцати регуляторов, или ползунков, что позволяет управлять такими вещами, как низкие и высокие частоты. Поднимите басы, опустите высокие частоты, добавьте немного реверберации, чтобы настроить желаемый звук.
