Опять тот же голос, но между своими криками на этот раз я улавливаю, что он произносит имя Джон.
После третьего звонка, посовещавшись, мы приходим к выводу, что Джона нет, и мне отвечает его товарищ. Ну, а после пятого, я, наконец, понимаю, что разговариваю с автоответчиком и выучиваю новое слово answer machine
[7].
– Ты знаешь, а ведь он говорил мне, что живет где-то недалеко от этого вокзала, – вспоминает Андрей. – А что если мы оставим чемоданы в камере хранения и подъедем к нему?
– Натюрлих, – одобряет Хомяков.
Мы бегаем по вокзалу, но камеру хранения не находим – ее здесь просто нет. Что же делать? Тогда в голову приходит спасительная мысль: надо попросить оставить вещи в одном из офисов, которых тут на вокзале полно.
Я захожу в первый попавшийся офис и с трудом строю сложную английскую фразу:
– Нельзя ли на часок оставить у вас наши чемоданы? Нас, к сожалению, никто не встретил…
Улыбка мгновенно исчезает с лица немолодой англичанки. Она даже не дает мне закончить и решительно машет рукой:
– No, no!
Как позже выясняется, с этим делом у них очень строго. В оставленном багаже может быть бомба. Наш вид не внушает доверия.
Ну ладно, мы решаем ехать с вещами. Я вижу знакомое – наконец-то! – слово taxi, и следуя за указателем, мы приходим к целой веренице черных машин такси. Эти старомодные авто и есть почтенные английские кэбы.
Почесывая затылок, Андрей несколько секунд изучает адрес Джона и с немым вопросом подсовывает его мне, видимо, как эксперту.
Я читаю: 100 Tornhill Point, London
[8] и код. Все ясно, сто – номер дома, Tornhill Point – название улицы. Я протягиваю адрес первому в очереди таксисту. Мы грузим чемоданы, садимся и едем по совершенно незнакомому городу.
Ехать действительно недалеко. Минут через десять таксист подвозит нас к двум стоящим рядом многоэтажным домам и говорит, что дом слева это и есть Tornhill Point.
Получается, что улицы в адресе вообще нет. А Tornhill Point – название дома. О’кей, а номер квартиры?
– Натюрлих, – постукивает себя пальцем по лбу Хомяков. – Сто и есть номер квартиры.
И он оказывается прав.
Так началось наше первое путешествие в Англию. Затем следуют другие поездки, и я запоминаю новые слова: account – счет в банке, party – вечеринка, champagne – шампанское, art – искусство, work permit – разрешение на работу…
Что знала я тогда об этой стране? Да ничего.
Каждый следующий приезд в Лондон – это мощный выброс адреналина. Этот город поражает своей непохожестью на все то, что я привыкла видеть до этого. Это другая архитектура, часто хаотическое нагромождение улиц, огромное число людей. Мне кажется, что здесь невозможно ориентироваться. Голова идет кругом в прямом и в переносном смысле. В витринах все сверкает, все вымыто и начищено до блеска. И люди одеты совершенно иначе. Не то чтобы модно, нет, это не то слово. С шиком!
И все же, я не вижу себя здесь. Этот город чужой, дорогой и непонятный.
Это ощущение неприятия и тоски возникает однажды, когда я вынуждена остаться здесь на три недели, и не покидает меня в Лондоне уже никогда.
И когда мы попадаем в Бродстеирс, то решаем, что это то, что нам нужно. Тут спокойно, тихо, размеренно. Все близко и относительно просто. И главное – недвижимость дешевле.
Но главное оказывается не в этом. Главное, провинция – она и есть провинция…
Газон вокруг нашего бродстеирского дома весь зарос травой и сорняками. Я надеваю перчатки, беру мешок для мусора, выхожу в палисадник и начинаю прополку.
Через несколько минут появляется наша соседка снизу.
– Что происходит? – строго говорит она.
– Я пытаюсь избавиться от сорняков, – отчитываюсь я, как школьница, а сама жалею, что не могу ей сказать по-русски!
– I am a widow
[9], – говорит она с чувством оскорбленного достоинства.
Это новое слово в моем лексиконе. Я ничего не понимаю. Кажется, widow по-английски – вдова. Любопытно, какое это имеет отношение к газону?
Как можно мягче говорю ей:
– Ну так что?
– Это не ваш газон. Вы купили только квартиру. Без газона.
Это уже интересно. Адвокат говорил, что квартира продается с газоном.
Я звоню Джеймсу. Он обещает посмотреть в документах. Уже к вечеру он сообщает, что таки да: квартира нами куплена без газона.
Еще один урок. Даже на английских адвокатов не стоит полагаться. Все документы надо проверять и вычитывать самим.
На следующий день в палисаднике появляется садовник. Он работает весь день, и поверхность газона обретает необходимую бархатистость. А еще через день в саду поселяются гномы. Разумеется, их семеро. А восьмая крашенная глиняная фигурка – это Белоснежка. Они проживут там целый год. В одно прекрасное утро их не станет.
Вдова рыдает:
– Гномов украли!
– Мои соболезнования!
Я не могу поверить. Любопытно, кому они понадобились?
Я ожидаю новый керамический ансамбль, но, к счастью, его не случилось.
Я устаю от английского. Смотреть в словаре каждое незнакомое слово невозможно. Их слишком много. Они не запоминаются. Мое эго расслабляется. Но я продолжаю изучать все вокруг.
В магазине косметики и лекарств я рассматриваю на полке разные медицинские препараты. Наталкиваюсь взглядом на незнакомое название: laxative. Читаю инструкцию: решение всех ваших проблем, чувство бодрости целый день, избавление от нервозности и хороший сон…
Дома, между прочим, говорю Андрею, что видела в магазине интересное лекарство, и перечисляю эффекты от его приема.
– Да ты что! Это же то, что мне нужно. Я когда-то слышал, что подобное средство есть у японцев. Что ж ты сразу не купила?
– Ну, я же не знала, что тебе это нужно.
– А то ты сама не видишь. Ну, конечно же, нужно! Я нервный, вялый, плохо сплю, и сплошные проблемы… А сколько оно стоит?
– Да недорого – 3,85.
– А где ты его видела?
Я подробно объясняю, и Андрей немедленно идет сам покупать чудодейственное средство.
Вечером раскрывает упаковку, а вместо таблеток– малюсенькие шоколадки. Андрей берет одну шоколадку в рот и от блаженства расплывается в счастливой улыбке:
– Ну, надо же – не таблетки, а шоколадки. Вот это качество!
На следующий день утром ровно в семь часов вместо обычных десяти мой муж уже на ногах.
