Сколько же проблем принесет ему этот брак с русской! Наивный Терри! Ведь все, кто встречался с иностранцами, были под прицелом КГБ. А переводчики еще и отчеты писали. И Лара не была исключением.
Позже Терри напишет книгу «Неудобный брак», где опишет события того периода своей жизни. Он увлечен Россией, и эта тема станет главной в его творчестве. Затем он пишет русскую трилогию «Тройка»: «Застой», «Возрождение» и «Неопределенность». Через некоторое время после нашего знакомства Терри дарит мне свою первую книгу «Неудобный брак». В следующую нашу встречу я говорю ему, что прочла ее. Естественно, ожидаю вопроса: ну как? А Терри с мечтательной улыбкой обреченно бросает:
– Теперь ты знаешь обо мне все.
Когда контракт кончается, Терри с Ларой уезжают в Англию и поселяются в провинциальном городке Рамсгейт в маленьком домике на Сент-Девидс Роуд. Здесь рождается их сын Даниэль. Здесь все по-другому. И Лара еще долго привыкает к новой стране.
Спустя двадцать лет внешне Лара мало изменилась. Она напоминает мне скаковую лошадку – постоянно в форме и готова к скачкам. Она востребованный синхронный переводчик. На голове у нее всегда кепка. И каждый раз другая. Единственный случай, когда я помню Лару без кепки, это на встрече Нового года у нее дома.
Лара приветствовала нас в дверях в дубленке и, разумеется, в кепке. На этот раз кепка была кожаная.
Первая моя мысль была, что Лара только что зашла в дом, но она в таком виде направилась на кухню. В их жилище было холодно, и она готовила, стоя в полушубке возле плиты. Когда же подошло время садиться за стол, Лара сняла кепку, и длинные черные волосы в мгновенье рассыпались по плечам. Вторым быстрым движением она распахнула дубленку и сбросила ее на диван. Все увидели совсем короткое черное платье, расклешенное от талии.
– Ну, ты можешь удивить! – не мог скрыть своего изумления Андрей.
Именно такую реакцию Лара и ожидала. И, довольная произведенным впечатлением, подняла вверх бокал и лукаво произнесла:
– С Новым годом!
Лара много ездит по работе. Живет преимущественно в Лондоне, где у нее маленькая квартирка в Кройдоне. А Терри – в Рамсгейте. Здесь спокойнее. Теперь он внештатный корреспондент Daily Mirror
[18] и пишет о спорте.
После третьей рюмки я спрашиваю:
– Терри, а ты до сих пор коммунист?
Терри смотрит на меня с застывшей улыбкой. Поджимает поанглийски губы и машет рукой.
– Нет, уже нет. Хватит.
– А чего? Вот я бы… – Андрей затягивается сигаретой, делает небольшую паузу и добавляет: – теперь как раз стал коммунистом.
Терри молчит. А Андрея уже несет алкогольный кураж.
– Насмотрелся я тут у вас на капитализм. Коммунизм лучше. Вот, смотри…
Телефонный звонок не дает Андрею закончить.
– Извини, Андрей, я должен ответить.
Терри снимает трубку.
– Да, привет. Я нормально. А ты как? – Терри прикрывает рукой трубку. – Это Лара из Швейцарии, – и снова в телефон: – Да, все хорошо… Вот сидим с Андреем и Леной… День Советской армии отмечаем… Как, не сегодня? Через два месяца?.. Двадцать третьего февраля? Да? Ну, ошиблись. Они здесь уже давно, все праздники забыли…
Терри хитро улыбается. Кладет трубку.
– Наливай, Андрей. Какая разница? – и добавляет по-русски знаменитую фразу: – Хорошо сидим…
Любопытно, о чем Терри пишет сейчас…
О цветах, живописи и отказах
Зимы в нашем понимании в этой стране практически нет. А значит, нет снега. Нет по утрам знакомых с детства звуков хлопающей об асфальт лопаты дворника, расчищающего дорожки. Я забываю хрустящее поскрипывание снега под ногами, морозную свежесть темного утра и тяжесть зимней одежды.
В этой стране есть своя прелесть. Зимой удивляет кажущееся нескончаемым цветение декоративных деревьев, усеянных, как персидский ковер, мелкими розовыми цветами. Много вечнозеленых растений, непонятно когда обновляющих темную жесткую листву. И прекрасные подстриженные газоны. Густые и мягкие.
С конца января в Бродстеирсе начинает дуть свежий ветер. Сквозь яркую изумрудную траву пробиваются сизоватые пучки стеблей нарциссов. Еще через пару недель они украшают трепетными желтыми колокольчиками с бледной оборкой лужайки парков и садов и почти на полтора месяца словно застывают в своем цветении.
Весна долгая и холодная. У нее нет опьяняющего свежего дыхания, нет ручейков из талой воды, нет звенящего прозрачного воздуха и мелодичного посвиста синиц.
В начале марта распускаются тюльпаны. Их упругие красные бутоны на стройных прямых ножках выглядят очаровывающе. В апреле начинают цвести декоративные садовые деревья пышными бело-розовыми тяжелыми соцветиями, называемыми поанглийски красивым словом «блоссом». Крупные цветы магнолии неторопливо открывают белые с лиловым лепестки элегантных бутонов, которые вертикальными свечками венчают причудливый узор веток. Цветут разнообразные кустарники белым, желтым, голубым колером. Почти три недели тяжелые благоухающие грозди сирени украшают парки, а потом non-stop
[19] все лето и осень распускается, цветет и увядает многочисленное разнообразие видов и сортов растений, любовно культивируемое в этой стране.
Ну, как тут не писать натюрморты? Цветы так и просятся на холст.
Но в Бродстеирсе всего два цветочных магазина, и их ассортимент не богат. Лилии на похороны и стандартные букеты на свадьбы. Сирень не продается, тюльпаны мелкие, а купить «блоссом» просто невозможно. Что же делать, где взять цветы? Решение приходит само: надо нарвать цветы в общественном парке. Искусство, как и красота, требует жертв.
Днем мы идем в бродстеирский парк и смотрим, какие цветы там цветут. Далеко не все, что Андрей хотел бы написать, есть в парке. Здесь только голубая и фиолетовая сирень, а ему нужна белая. Тогда мы отправляемся на прогулку по Бродстеирсу искать белую сирень. Возможно, она растет у кого-то в саду. Конечно, мы не собираемся перепрыгивать через заборы и срезать чужие цветы. Это было бы уже слишком. Но кусты сирени часто растут близко к изгороди – и это то, что нам надо. Теперь необходимо только дождаться вечера…
Поздно вечером мы запасаемся черным кульком для мусора, ножом и ножницами – и отправляемся на охоту за цветами. Небольшая прогулка – и наш мешок полон ароматных упругих веток махровой сирени разных оттенков. Так на натюрмортах Андрея появляются бродстеирские цветы. Да простят нас наши милые соседи!
Сирень, пионы, тюльпаны – желтые, красные, белые – азалия, жасмин, георгины, магнолия… Каких только цветов нет в этой стране! Можно писать и писать.
И Андрей пишет их иногда даже с каким-то фанатизмом.
