Снять комнату для Лёшки у Наташи посоветовала мне Лара. У Лёши в школе ворк экпириенс – рабочий опыт, по-нашему – практика. Он уже четвертый год учится в средней школе Dane Court Grammar School. И теперь у него должна быть практика по той профессии, которую он выбирает себе в жизни.
Художником, как папа, он не будет. Мы не советуем, да он и сам не хочет. А вот искусствовед – это, наверное, неплохо. В школе он изучает искусство, как один из обязательных предметов. И мне удается договориться в аукционном доме Phillips, что двухнедельную практику он пройдет у них.
Лёша счастлив. В воскресенье он отправится в Лондон, в один из крупнейших аукционных домов мира, проходить свой ворк экспириенс.
Я прощаюсь с Наташей, но уже хочу увидеться с ней снова. Она совсем не такая, как те женщины, с которыми сталкивала меня здесь жизнь. Теперь мы часто разговариваем по телефону, и через три недели я еду к ней в Лондон забирать Лёшу.
– Ну, заходи, раздевайся, мой руки и сразу за стол. Будем ужинать, – говорит Наташа с порога.
Я пытаюсь протиснуться в приоткрытую дверь – мешает прибитая на стенке вешалка с одеждой, из-за которой эта дверь полностью не открывается. Наконец я попадаю в коридор, шириной с входную дверь, посредине которого стоит пылесос, загораживая проход.
– Это Ванька, бестолочь, не успел пропылесосить. Ва-ань, ну, уберешь ты пылесос или нет? Ведь пройти же нельзя!
Из комнаты появляется Наташин сын Ваня:
– Здравствуйте! Как ваши дела? Извините… сейчас я его уберу. Не обращайте внимания. Она всегда так орет. Делать ей нечего.
– Не «делать ей нечего», а давай убирай.
Позже я понимаю, что эта перебранка – как обычная разминка у спортсменов.
У Наташи маленькая трехкомнатная квартирка в районе Ист Эктон. Первый этаж. Кухня четыре метра. Как мы говорили в Союзе, совмещенный санузел. Комнаты крохотные, но раздельные. По всем признакам – точно наша хрущевка, но в Лондоне. Книги, аквариум, простая мебель создают с детства знакомый уют миниатюрной жилплощади. Но снаружи дом очень приличный, на хрущевку совсем не похож. Парадное чистое, а первый этаж в Англии – это преимущество.
Эту квартиру Наташе с семьей дал местный муниципалитет как беженке, когда она попросила убежище в Великобритании.
Она еще успела. Позже уже так просто ни статус, ни квартиры не давали.
У Наташи двое детей: пятнадцатилетний Ваня и взрослая дочь от первого брака Алла. Алла работает и живет с бойфрендом в его квартире. Вот в ее комнате и прожил две недели Лёша.
Вначале в Лондон приехала Наташа с мужем и сыном. Через год подтянулась Алла. Но у мужа отношения с Англией не сложились. И в семье разладились. А еще через год муж уехал обратно в Россию. Оказалось, что так проще всего: ни ответственности тебе, ни алиментов.
У Наташи четкая жизненная позиция. Никаких сомнений по поводу отъезда у нее не существует. Напротив, она уверена, что коренным образом изменила свою жизнь и жизнь своих детей к лучшему. И еще, у нее есть отличное качество – где бы и кем бы она ни работала, она вполне удовлетворена. Ну, не то чтобы удовлетворена, но лучше, чем в Ульяновске. Я понимаю, что это бравада. Но она помогает ей жить и бороться.
И когда позже, будучи у нас в гостях, Андрей в разговоре упоминает слово ностальгия, Наташа вспыхивает:
– Ностальгия? По чему? По социализму, по советской распределиловке? Нет уж, спасибо, сыта по горло!
Одна из комнат у Наташи полностью заставлена большими коробками. Она объясняет:
– Я вчера в «Икее» шкафы, наконец-то, купила – и счастлива. А то книги и вещи некуда складывать. Вон они, в коробках стоят. Смотри, Ленок, план такой. Мы сейчас обедаем. А потом парни наши помогут нам эти два шкафа собрать. Там инструкция с картинками для тупых, так что все очень просто. А потом один мой знакомый мужик с инструментами придет и их к стенке прибьет.
На большом круглом столе стоят тарелки, чашки с блюдцами, ваза с фруктами. Красиво разложены сыры, ветчина, французские сухарики, органический йогурт, финики и золотой изюм «джамбо». И все это великолепие венчает ананас с янтарным отливом.
Почему я так не умею? Ведь это так просто.
– Садитесь, ребята. Это все for goodness
[22], – смеется Наташа, произнося букву «г» в английском слове с украинским выговором.
Эта женщина создает свой маленький мир. В нем уютно и тепло. По крайней мере, мне.
Мы пьем чай, а меня тянет пофилософствовать.
– Наташ, вот ты говоришь, счастлива, что шкафы купила. А ведь счастье…
– Счастье, Ленок, – это как прическа, – перебивает меня Наташа. – Ветерок подул, и ее нет. Ты не обижайся, но такие разговоры я называю умничанье. В двадцать пять это нормально и правильно. А сейчас… Пошли лучше шкафы собирать.
Разобраться со шкафами занимает у нас не более получаса. А Наташиного мужика все нет.
Мы снова садимся пить чай.
– Где же этот Петя? Вот бестолочь, где его черти носят?
Звонок в дверь.
– Наконец-то! – Наташа бежит открывать.
В комнату входит среднего роста мужчина лет сорока с крупнорубленым выцветшим лицом. На нем дерматиновые стиляжные брюки и куртка. Длинные волосы подстрижены лесенкой и спадают на плечи. На руке металлический браслет, а из-под футболки на груди выглядывает широкая золотая цепь с пластиной, на которой по-английски написано «Peter».
Наташа закатывает глаза. Затем смотрит на него, как директор школы на ученика, пришедшего на уроки в костюме космонавта.
– Я же тебе говорила снять это барахло!
– А чё, тебе не нравится? – Петр широко по-простому улыбается. – Это же классный прикид.
– Вот именно, что «прикид». Это вот что? Цепи зачем на себя повесил?
– Так здесь же все так ходят. Во баба, вечно ей что-то не нравится.
– Ладно, знакомьтесь, – примирительно говорит Наташа. – Это Петр, это Лена.
Петр подходит ближе, и я чувствую родной запах перегара, смешанный с чесноком и дешевым одеколоном.
– Здрасьте.
Он протягивает мне свою руку, как рукавичку, которую я пожимаю.
– Чем это ты надурманился? – Наташа недовольно морщится.
– Чево?
– Надушился чем, говорю?
– Чем, чем… одеколоном, французским.
– Небось, на базаре купил? Я же тебе говорила, на базаре ничего не покупать.
Да, училка, ничего не скажешь!
– А ехал почему так долго?
– Почему, почему… Заплутал немного.
Петр ставит на стол бутылку красного вина.
– Это еще зачем? – строго спрашивает Наташа.
