– Вернее, уже ушел. Извини. Я встретил другую женщину, она из Чебоксар, у нее тоже сын…
8
Тонька с Виктором разошлись на год раньше, и Виктор жил у матери на Черной Горе. Единственное существо, пытавшееся склеить разбившийся брак, была худенькая Людочка. Но она подросла, и семейные разногласия стали ей безразличны. Отношение к родителям изменилось, появились новые желания и настроения, и мама с папой уже могли существовать отдельно не только в жизни, но и в подростковом сознании. И она дала родителям свое согласие на развод. Но самого развода не последовало, потому что не было необходимости. Так и жили они в разных квартирах, сохраняя каждый свою свободу, но регулярно встречались и продолжали весь уклад семейных отношений. Теперь они стали даже более близки друг другу, и все продолжалось, будто так и должно быть.
Радиацию Тонька пересидела у матери в Ростове. Приехала днем и еще с улицы заметила открытый Софкин балкон. Быстро накормила Люду и побежала вниз на четырнадцатый этаж – ведь столько времени не виделись! Привычно похлопала по ручке, зашла… Что это, Софка плачет? Вся осунулась, почернела… Что случилось? Тонька не могла поверить. Михаил разводится?! Женщина в Чебоксарах? Уму непостижимо! Да это просто невозможно! Может, он что-то узнал, может, пугает ее?.. Нет? Все правда… Она с ребенком уже в Киеве!..
«Чебуреки, Чебурашка, Чебоксары…», – твердила Софка слова из детского мультика, вкладывая в них собственный смысл и несознательно поменяв их местами. Как же так? Как могло случиться? Кто такая? Из каких-то Чебоксар! И будут жить в трехкомнатной квартире у его матери, почти напротив Софкиного дома, через канал на Русановке, там, где ей всегда хотелось жить. Не верила, не могла поверить, не хотела верить! Все и всё сразу были забыты, никто не нужен, кроме Михаила, существовал только он один, который был теперь как кусок острого льда, и мысли о нем обжигали и ранили. Ничего не хотелось, все было брошено – дом, дети, нет сил ходить на работу. Она находилась в другом пространстве, в другом измерении, видеть никого не могла. Только бы поскорее это прошло. Взяла себя в руки: все пройдет, все перемелется. Перемелется ли?..
9
– Знакомьтесь: Леонид Аркадьевич. – Софья Александровна, – Софочка подала руку.
Мужчина был приятной наружности, высокий, подтянутый, с маленькой, коротко подстриженной бородкой, сединой на висках, лет около сорока пяти. Он, кажется, лучше того, с кем её знакомили три недели назад… Впрочем, какая разница, теперь уже все равно, лишь бы все поскорее забыть.
Леонид Аркадьевич был вдовец. Около года назад похоронил жену, которая умерла от рака в больнице, где Софка работала. Могли и раньше познакомиться… Осталось двое детей: взрослый сын – недавно уехал в Америку, и дочь – Петенькина ровесница.
Через четыре месяца они расписались, а через год Софка уехала в Америку. Наконец мечта её жизни осуществилась, но уезжала она не с Мишкой, и этим все было сказано.
Тонька тоже страдала. Виктор подал на развод – решил жениться. Но не это огорчало Тоньку, а необходимость размениваться. Он настаивал, уже и квартиру ей подыскал. Так и получилось, что выехали Софка с Тонькой из своего дома на Березняках почти одновременно.
Долгих три года будет привыкать Тонька к своему новому жилью – маленькой однокомнатной квартирке на Лесном массиве, название которого оправдывало себя. С трех сторон новостройки был лес, и еще не успев достроиться, эта окраина уже стала стареть, как стареет карлик, не успевший даже достичь зрелости…
10
После девятичасового перелета из Чикаго Боинг-747 заходил на посадку в Парижском аэропорту Орли. Тонька стояла в небольшой толпе встречающих возле выхода в зал ожидания. Некоторые люди держали таблички с именами тех, кого встречали. Даже если бы сто лет прошло, ей бы это не понадобилось. Тонька все равно узнала бы свою Софку. Пусть не виделись они пятнадцать лет, пусть жили теперь на разных континентах, но все равно знали друг про друга все.
Вначале, когда Софка уехала, они переписывались, потом телефонная связь подешевела, и Софка стала звонить. Они подолгу трепались, как когда-то на Софкиной кухне, и трудно было поверить, что находятся они друг от друга на расстоянии многих тысяч километров. Она знала, как тяжело было Софке начинать новую жизнь. Как резко американская действительность отличалась от той, какую Софка много лет представляла себе по письмам родственников и знакомых. Как пошла она сразу по приезде работать санитаркой в госпиталь, как вечерами ходила на курсы английского. Но чтобы встать на ноги, надо иметь прилично оплачиваемую работу, значит, необходимо подтвердить диплом врача, снова учиться. Устроилась медсестрой, поступила в медицинский колледж, затем нашла работу в лаборатории – и снова на биопсию. Брала уроки по вождению – здесь без машины как без рук, сдала на права, купила машину. Сколько всего за эти годы было пройдено, перепахано, преодолено!
Леонид Аркадьевич приживался с трудом, а с каким энтузиазмом ехал! Болезненно переживал потерю отчества в англоязычной стране – дома, тем более, давно стал Ленькой – а потом и отечества. Английский язык толком так и не выучил. Долго не мог найти работу, а ведь хороший инженер был, много лет в конструкторском бюро проработал. В конце концов, устроился чертежником, чтобы хоть что-то зарабатывать, – и то Софке легче, ведь надо еще младших детей на ноги ставить, Олю с мужем и внучкой вызывать.
У Тоньки было два больших альбома с фотографиями, и сейчас, ожидая прилет подруги, она перебирала их в памяти. В одном она хранила Софкины фотографии, в другом – фотографии дочки.
Дочь Люда выросла и превратилась в высокую, стройную, голубоглазую красавицу. Все бы хорошо, но вечное недовольство и отсутствие цели делали свое дело. Учиться не хотела – неинтересно, работать – ничего не платят, замуж выйти – никто не нравится. Да, в те годы вокруг одни бандиты были. И тогда, видя, что толку нет, а годы идут, Тонька связалась с брачным агентством, которое подыскало Люде жениха во Франции, и Люда, не долго думая, вышла замуж. Была ли любовь, не было – не важно, зато все подруги завидовали и дочь пристроена. На свадебных фотографиях сама Тонька была в красивом розовом платье, купленном для торжества в дорогом магазине. У француза была своя булочная, и он каждый день поднимался в три часа ночи, замешивал тесто, пек аппетитную сдобу, а Люда ее продавала. Жила она теперь в старинном французском городке, очаровательном и благообразном, как все маленькие европейские города, когда приезжаешь в них погостить. И Тонька каждый год ездила во Францию к дочери, подолгу у неё жила, а потом любила со знанием дела рассказывать всем приятельницам, какая она, Франция, то бишь заграница. Она познакомилась с другими женщинами, у которых дочери были замужем за французами, и они регулярно общались между собой, образовав своеобразный маленький «комитет тещ французов». Они обменивались друг с другом опытом замужества своих дочерей, разнообразными пустяшными мелочами и собственными впечатлениями.
От Софки Тонька знала, что Михаил со своей женой уже несколько лет живет в Испании, где купил дом и работает по контракту в симфоническом оркестре. На одной из фотографий в Тонькином альбоме он стоял вместе с Петенькой, приехавшим его навестить.
