– Да-да, конечно,– мама отошла в сторону, пропуская нежданную гостью.
– Я – мама одноклассника вашей дочери Бори Гендельмана. Мне очень неприятно вам сообщать… – мама Гендельмана сделала паузу, – но ваша дочь… – снова пауза.
– Что моя дочь? – Танина мама забеспокоилась.
– Ваша дочь чуть было не сломала нашему Борику ногу. Он упал, а она вместо того, чтобы помочь ему подняться, специально придавила ему ногу дверью.
– Я не специально, – заплакала Таня от такой несправедливости.
– Нога опухла, – продолжала мама Гендельмана, даже не взглянув на плакавшую Таню, – Борик не может ходить и вынужден пропустить музыку! Вы понимаете?
После этой фразы она резко повернулась к Тане и строго с ударением сказала:
– Борик сказал, что специально. И вообще, что это за дурацкие игры в «сыщики-разбойники»! Нет, чтобы, понимаете, сесть и поиграть в шахматы, так надо, как идиоты, гоняться друг за другом.
– Я не специально, – ревела Таня, вытирая маленькими кулачками горькие слезы. – Мы играли, так получилось…
Тане было обидно, стыдно и больно. И, странное дело, вся любовь тут же прошла.
Когда через несколько дней Боря Гендельман снова пришел в класс, Таня Новицкая его даже не заметила.
Голубая кофточка
Все началось с того, что мама Иры Богуш достала детскую импортную кофточку. В смысле, не вытащила из шкафа, а купила. Просто слово «купила» совершенно не отражало подлинной ценности покупки в условиях повального дефицита. Часто, простояв в многочасовой очереди за импортными сапогами, например, и понимая, что «на всех не хватит», последние пары люди буквально вырывали друг у друга из рук. Поэтому, когда мама растрепанная пришла домой, вытащила из сумки небесно-голубую детскую кофточку и сказала: «Вот, кофточку достала. Последнюю схватила», – бабушка тут же оценила весь драматизм покупки и заметила:
– Вот повезло-то тебе, Ирка, как!
Кофточка была из тонкого нейлонового трикотажа, полупрозрачная, с белым воротничком и короткой застежкой на планочке.
Ира запрыгала от радости:
– Какая красивая! Можно, я померяю?
– Не только можно, но и нужно. А то, может, я в размер не попала, – сказала мама, помогая Ире надеть кофточку.
Ира надела обновку и покрутилась перед зеркалом.
– Как раз, мамочка, как раз! Можно, я завтра в ней в школу пойду? Ведь уже конец учебного года.
– Так не в форме же нельзя?
– Можно. Три дня осталось, и жарко очень. Сказали, что уже можно без формы ходить, по-летнему.
На следующий день Ира надела новую голубую кофточку и отправилась в школу. Ира шла по тротуару и чувствовала себя самой счастливой. Сзади будто выросли крылья. Хотелось бегать, прыгать, петь, веселиться.
«Вот сейчас все девчонки в классе увидят мою кофточку и позавидуют. Ведь такой ни у кого нет», – думала Ира по дороге в школу.
Ира вошла в класс, села за парту и краем глаза наблюдала, какую реакцию вызвала ее обновка. Новицкая быстро глянула и отвернулась. «Заметила», – удовлетворенно отметила Ира.
Другие девчонки были заняты: кто-то разговаривал, кто-то готовился к уроку.
Галя Кляпнева с детской непосредственностью сказала:
– Ирка, какая у тебя красивая кофточка! А дашь мне померить на физкультуре?
Это было неожиданно. Ире не хотелось давать Кляпневой мерять свою новую кофточку. С какой это стати? Однако Галя вопросительно смотрела на нее и ждала ответ.
Тогда Ира произнесла:
– Мне мама не разрешает давать девочкам мерять мои вещи.
– Ну и сиди в своей кофточке! Подумаешь! – обиделась Кляпнева.
Школа, в которой Ира Богуш училась, была построена всего два года назад. Новое здание отличалось светлыми классами, просторными коридорами, стеклянной прозрачной крышей, которая куполом накрывала холл. Кроме этих особенностей, которые уже никого не удивляли, в школе имелись две достопримечательности: фонтан в центре холла и плавательный бассейн. От фонтана была только красота, а вот в маленьком двадцатиметровом бассейне проходили уроки физкультуры, точнее, плавания. В тот день третий урок во 2-А был уроком плавания.
Как только прозвенел звонок со второго урока, второклашки, похватав свои торбы с мыльницами, мочалками и полотенцами, суетясь и толкаясь, выскочили из класса, словно муравьи из потревоженного муравейника. Пронеслись через школьный двор и оказались в бассейне, где мощный и страшный голос физрука заставил всех сразу замолчать и остановиться.
Первый контроль – наличие мыла, мочалки и шапочки – прошли не все. Кто не прошел, приготовили дневники и остались в холле. Остальных запустили в раздевалки.
В тесной маленькой раздевалке Ира аккуратно повесила кофточку в шкафчик на крючок и прикрыла ее юбочкой. Шкафчик на замок не закрывался. Прятать было нечего и не от кого.
После душевой вторая процедура гигиенического контроля. Медсестра жесткими пальцами сурово терла детские щиколотки, будто это было самое грязное место на теле. И, наконец, двадцать минут радости в зеленой воде с сильным запахом хлора. А после бассейна все снова бежали в раздевалки и торопились одеться.
Ира наскоро вытерлась полотенцем, сняла с вешалки юбку и замерла: кофточки под юбкой не было. Она снова посмотрела в шкафчике, оглянулась вокруг себя, но кофточка исчезла. Она надела юбку и осталась стоять полуголая, растерянно озираясь по сторонам. В раздевалке оставалось человек пять.
– Девочки, никто не видел мою голубую кофточку? – обеспокоенно спросила Ира.
Девчонки пожали плечами, и одна сказала:
– Посмотри в других ящиках, – и сама стала открывать дверцы в ящиках: – Нет, нигде нет.
Таня Новицкая посоветовала:
– Надо пойти учителю сказать.
Девочки направились к выходу. Ира в одной юбочке вышла из раздевалки. Крылья вмиг исчезли. Вместо них две острые лопатки скорбно торчали на худенькой спинке. Растрепанная черная коса молнией пролегла между ними.
Дверь в тренерскую была открыта. Учитель физкультуры уже ушел, а за столом сидела тренер по плаванию.
– Можно? – спросила Ира, заходя в комнату.
– А что это ты голая ходишь? – спросила тренер.
– Я кофточку не могу найти, – заплакала Ира.
– Следить за своими вещами надо, – строго сказала она. – Нечего разбрасывать. Наверно, не в тот ящик повесила.
– Я не разбрасывала. Я в свой шкафчик повесила.
– Так, значит, в шкафчике и ищи.
– Но там нет, я уже посмотрела.
– А девочек спрашивала? Может быть, кто-то случайно забрал.
– Никто не знает. Ее украли!
