На смертном одре мать попросила Мари только об одном.
– Похорони меня в озере, – прошептала она дочери за несколько дней до смерти. – Не закапывай в землю. Мне там не место. Я хочу вернуться в воду.
– Ты не хочешь, чтобы тебя похоронили рядом с отцом? – Глаза Мари защипало от слез.
Вивьен покачала головой:
– Он сейчас не в земле, дитя мое. Там лишь его оболочка. Твой отец ждет меня наверху. Ждет, когда мы соединимся…
Женщина глубоко вздохнула и улыбнулась, представив это.
Похороны в море – это не по-христиански, но Мари была полна решимости исполнить последнюю волю матери. Поэтому они с Маркусом придумали план. Когда настанет время, они скажут соседям, что, несмотря на болезнь, Вивьен попросила отвезти ее в последний раз в их старый дом повидаться с родными и друзьями. Маркус с Мари поплывут с ней на рыбацкой лодке Маркуса, и в пути Вивьен не станет – так будут думать все остальные. На самом деле Маркус и Мари отправят ее тело в последнее плавание по озерным просторам.
Однажды поздней осенью Вивьен подозвала дочь к своей постели.
– Пора, – с трудом произнесла она. – Отнеси меня к озеру, дитя мое.
– Но, мама, – запротестовала Мари, прижимая прохладную тряпицу к пылающему материнскому лбу. – Тебе нужно отдыхать здесь, в кровати.
Вивьен только покачала головой:
– Я хочу, чтобы последним, что я увижу в жизни, была вода.
И тогда Маркус поднял ее – от Вивьен уже остались кожа да кости – и понес к озеру. Мари шла следом. Пока дочь сидела рядом с матерью на берегу, Маркус снаряжал лодку: поднял единственный парус и соорудил уютное гнездышко из одеял и подушек.
– Как насчет прокатиться, а, Вивьен?
Он улыбнулся так вымученно, что у Мари защипало в глазах. Затем Маркус уложил ее мать на корме в гнездышке из одеял, а Мари устроилась рядом. Они мигом отчалили.
Вышли на просторы озера, подгоняемые легким попутным ветерком, и заскользили по неподвижной, как стекло, водной поверхности. Мари держала мать за руку и наблюдала, как Маркус управляет лодкой, внимательно следя за горизонтом. Когда заходящее солнце осветило небо огненными оттенками фиолетового, розового и красного, Мари подумала: «Может, время еще не пришло. Может, она останется с нами хоть ненадолго». Но надежды не сбылись. Глаза Вивьен заблестели от слез, а лицо озарила улыбка.
– Пьер, – прошептала она, протянув дрожащую руку. Затем положила голову на плечо дочери, глубоко вздохнула и скончалась. Хотя для Вивьен это был не конец, а начало другой жизни.
– Она ушла от нас? – спросил Маркус.
Мари пощупала запястье матери – пульса нет. Прислушалась к биению сердца, но услышала только тишину. Кожа женщины уже начинала холодеть. Никаких признаков жизни.
Когда они опустили тело Вивьен за борт, Мари не прочла никакой молитвы – во всяком случае, обычной.
– Спи спокойно, мама, – произнесла она, наблюдая, как тело Вивьен погружается под водяное стекло.
Сундук стоял почти позабытый, пока что-то снова не привлекло к нему внимание Мари. Адди была еще совсем маленькой. Мари не прикасалась к сундуку с тех пор, как ее родные засунули его в тот пыльный угол несколько десятков лет назад. Книга все еще там? Если она вообще была? Мари откинула крышку и начала рыться в постельном белье, пока ее рука не наткнулась на что-то гладкое и твердое. Она спрятала находку под фартук, крадучись, спустилась по лестнице на кухню и спрятала книгу в ящик под кружевные мамины скатерти.
Теперь настало время вернуться к бабушкиной сказке.
– Прости, мама, но нельзя скрывать это вечно, – прошептала Мари. А потом сидела и смотрела в окно на блестящее при лунном свете озеро, пока первые лучи солнца не рассеяли тьму.
На следующее утро, когда Маркус с братом отправились на озеро за ежедневным уловом – вскоре рыболовный сезон закончится из-за надвигающегося льда, – Мари с дочерью уселись у камина в гостиной.
– Помнишь, что тебе снилось? – спросила Мари.
– Кажется, никогда не забуду. – Девочка кивнула, поежилась и накинула на плечи шаль, стараясь укрыться от холода, который по-прежнему пробирал ее изнутри.
Мари ждала продолжения, но дочь молчала. Повисла тишина.
Тогда мать протянула Адди книгу:
– Это написала или, можно сказать, записала моя бабушка. Думаю, тебе пора прочесть.
– Твоя бабушка? – Адди наклонилась вперед. – Правда?
– Правда, – Мари улыбнулась и кивком указала на книгу.
Адди схватила ее и провела рукой по мягкому кожаному переплету. От него пахло стариной. Девочка открыла книгу и увидела пожелтевшие страницы с выцветшими, выведенными от руки словами.
– «Дочь озера», – прочла она вслух название. – Это сказка?
– Да, сказка. Обсудим, когда прочтешь.
Девочка поджала под себя ноги, уставилась на первую страницу, прищурилась, разбирая прабабушкины каракули, и начала читать.
Дочь озера
Давным-давно на берегу большого озера жила красивая девушка, дочь француза из Канады, охотника за пушниной, и его молодой жены – уроженки этих мест. Девушку звали Женевьева – в честь матери охотника. Она слыла самой прекрасной девушкой в их поселении – не только из-за того, что была красавицей с черными как смоль волосами и блестящими темно-синими глазами, но и из-за своего нрава. Жизнь в этих краях была в те времена нелегкой: со стороны озера круглый год дули суровые ветра, зимой все заметало снегом, и не хватало еды. Люди усердно трудились, чтобы выжить. А Женевьева была как маленькое солнышко – всегда улыбалась и смеялась, никогда не хмурилась, не злилась. Она радовала и своих родителей – отец берег ее как зеницу ока, – и всех вокруг.
Когда Женевьева подросла, то начала упрашивать отца взять ее с собой на охоту. Он пропадал неделями, а порой и месяцами, и девочке его очень не хватало. Она мечтала увидеть мир – или хотя бы его часть – и очень хотела проплыть в гладком и крепком отцовском каноэ по сверкающей воде. Но это было единственное, в чем отец отказывал дочери.
– Ты еще слишком мала, – отвечал он каждый раз. – Детям опасно выходить на большую воду, да и на суше опасностей не меньше. Там медведи, Женевьева. И пумы.
Она каждый раз принимала отказ с хорошим настроением и шуткой – обнимала отца и говорила:
– Тогда, может быть, в следующем году, папа.
Наконец наступил «следующий год». Женевьева превратилась в прекрасную девушку, и за ней ухлестывали все молодые люди в округе. Вечер за вечером то один, то другой появлялся у дверей их дома, приглашая посидеть вместе на крылечке или прогуляться. Это все больше беспокоило отца, который считал, что его девочка слишком молода, и однажды вечером тихо сказал жене:
– Мне нужно в Уортон – это неделя пути вдоль берега – на встречу с торговцем пушниной. Я знаю места, где нас радушно примут. Может, если на время увезу Женевьеву отсюда, то все это безобразие уляжется.
