Адди вразвалку вышла на задний двор, чтобы посидеть на скамейке на вершине холма. Здесь, вдали от суеты городских доков, озеро выглядело неподвижным, словно подо льдом. Его поверхность казалась такой прочной, что Адди была уверена, что сможет по нему ходить. Благодаря тесной связи с озером с самого рождения она знала, что его воды успокоят и защитят ее в такой день, как этот. Ах, как ее мышцы болели и просили поплавать… Но Адди уже давно пообещала мужу, что не войдет в воду до рождения ребенка. Джесс такой глупый и суеверный.
– Мэм, я думала приготовить вам на ужин тушеное мясо, – крикнула Джинни из кухни.
– Не беспокойся, Джинни, – ответила Адди. – Я совсем не голодна. Собственно, все еще сыта завтраком. Не утруждай себя, пожалуйста.
– С вами все в порядке, мэм? – Джинни с тревогой на лице подошла к сидящей снаружи на скамейке Адди. – Время пришло?
Адди улыбнулась и погладила живот.
– Нет, не пришло. Малышке внутри тепло, уютно и безопасно. Она еще не хочет появляться на свет.
– Вы сказали она, – улыбнулась Джинни. – Думаете, будет девочка?
Адди кивнула.
– Да. Такое у меня предчувствие.
Затем повернулась к Джинни и спросила:
– А у Конноров кто родился – мальчик или девочка?
– Не знаю, мэм. Никто из нас не знает, кроме Марты, горничной миссис Коннор. А она молчит как рыба.
– Почему?
– Это все народные приметы, – прошептала Джинни, оглядывая озерный берег и вытирая руки о фартук. – В доме ходят слухи, что ребеночек родился крошечным, посиневшим и хрупким, как снежинка. Марта не называет его по имени и вообще ничего не говорит о нем – боится, что дьявол придет и украдет его душу.
– О нет, – покачала головой Адди. – Джинни, ты же понимаешь, что это всего-навсего глупое суеверие?
Девушка тоже покачала головой, а Адди продолжала:
– Как бы то ни было, я буду молиться, чтобы бедняжка окреп.
– Как и все мы, – ответила Джинни. – Мы все в доме как на иголках. Там тихо как в могиле, словно малейший шум потревожит ребеночка. Даже мистер Коннор стал тихим, как ягненок. Будь моя воля, я бы стучала и звенела, чтобы ребеночек плакал как можно громче и сильнее. Моя мама всегда говорила, что от плача у детей развиваются легкие и они становятся крепче духом. Достаточно крепкими, чтобы смерть держалась от них подальше. Может, поэтому я так много болтаю.
Адди улыбнулась. Эта девушка действительно отличалась болтливостью. И крепким духом.
– Миссис Коннор повезло, что у нее есть ты. – Адди взяла Джинни за руку. – И мне тоже. Я так благодарна тебе за помощь, Джинни.
– Помогать такому доброму человеку, как вы, – одно удовольствие, мэм, – ответила Джинни. – Так вы уверены, мне не нужно приготовить вам поесть перед уходом?
– Правда, Джинни, мне сейчас ничего не нужно, – заверила Адди. – Я сыта и не смогу проглотить ни кусочка. А если мне потом захочется поесть, у меня остались те чудесные булочки с джемом, которые ты принесла. И кажется, на плите еще стоит суп. Этого хватит.
– Как скажете, – кивнула Джинни. – Если вам больше ничего не нужно, я пойду. Мне не нравится погода. Лучше поскорее вернусь домой, пока что-нибудь не началось. – Она, прищурившись, взглянула на горизонт. – Давайте помогу вам зайти в дом, пока я не ушла. – Девушка протянула руки к Адди. – Не хотелось бы, чтобы вы застряли здесь на скамейке, когда пойдет дождь.
Адди улыбнулась и позволила Джинни помочь ей подняться. Девушка права: встать с места оказалось довольно сложно и она вряд ли справилась бы сама.
– Мистер Стюарт говорит, что я похожа на черепаху, – рассмеялась она.
– Это ненадолго, мэм. Вскоре вы сможете держать на руках своего ребеночка, как миссис Коннор.
Позже Адди пыталась почитать у камина, который Джинни разожгла перед уходом, но тщетно. Она чувствовала беспокойство и раздражение. Хотя она устала за день, ее охватило непреодолимое желание навести порядок в доме. Она схватила оставленную Джинни в раковине тряпку и начала прибираться в идеально чистой кухне, вытирая плиту и стол. Подмела пол, вышла в гостиную, поднялась по лестнице и пошла по коридору к спальням. Открыла дверь в будущую детскую, поставила ровнее кроватку, взбила одеяло и смахнула пылинки со столика и комода, которые совсем недавно привезли из модного мебельного магазина в Миннеаполисе. Потрогала лошадку-качалку в углу, вспомнив тот зимний день несколько месяцев назад, когда Джесс принес ее домой, торжественно объявив, что купил первую игрушку для ребенка.
– А кресло-качалка должно стоять здесь, а не в нашей комнате, – сказала Адди, не обращаясь ни к кому конкретно. Она представила, как проведет у детской кроватки бесчисленные ночи, укачивая младенца. Мысль о ребенке окатила Адди горячей волной. Ей не терпелось ощутить теплое детское тельце, подержать маленький комочек, который уже так близко. Совсем близко.
Она зашла в свою спальню и рывками потащила кресло-качалку по коридору в детскую – сначала толкала, потом тянула. Поставила его рядом с окном и взглянула на озеро, над которым собиралась буря. Наступает ночь, – подумала Адди. – Пора переодеться.
С большим трудом она проковыляла по коридору, сменила платье на ночную рубашку, из последних сил вернулась в детскую и, вконец обессилев, опустилась в кресло-качалку.
«Вить гнездо» – так ее мать называла то, чем сейчас занималась Адди. У некоторых женщин возникало стойкое желание устроить уютное гнездышко для будущего ребенка. Для старух, верящих в приметы, это означало, что младенец готовится появиться на свет. Перед родами будущая мать чувствовала, что должна все подготовить, все обустроить для своего ребенка. Адди вспомнила, как в детстве Мари с подругами обсуждали младенцев, роды и бабушкины сказки. И теперь Адди чувствовала тоску по матери, желание ощутить на лбу мягкую, успокаивающую ладонь Мари.
Она сидела в кресле, раскачиваясь и глядя на озеро. Плавное движение вперед-назад вместе с успокаивающим видом воды так убаюкали измученную Адди, что она задремала. Так приятно расслабиться и отвлечься от тревог.
Адди не видела, как туман поднялся над озером, зародившись там, где тяжелый влажный воздух встречался с прохладной водой. Не видела, как он обрел форму и завис над неподвижной спокойной гладью, дыша, словно живое существо, вырастая и расширяясь с каждым выдохом. Не видела рыб, высовывавших головы из воды одна за другой в надежде попробовать на вкус этот бархатистый живой туман, прежде чем он рассеется в воздухе, унося с собой все самое вкусное.
Адди медленно раскачивалась взад-вперед без сновидений, когда туман поглотил весь свет в темнеющем небе. Она спала, когда туман окутал дом на Фронт-стрит, обволок его своим телом, опутав деревянное строение сотнями щупалец и цепляясь за него, словно убаюкивая. Адди проснулась, только когда услышала пение.
Это была странная мелодия. Она проникала в уши, в сердце, в самую душу. Звук казался знакомым, но Адди не могла вспомнить, откуда и почему. Она уже слышала его раньше, в тот день, когда родилась, но, конечно, не могла этого помнить. Адди знала только, что нежная мелодия звала ее по имени и вырвала из глубокого сна.
