Нет, только не ребенок. Спасти ребенка. Нужно спасти ребенка.
Она рухнула в воду и почувствовала нежное тепло, словно какие-то перья скользили по ногам. Где-то за пределами сознания она чувствовала, что ребенок вот-вот родится, но Кейт было все равно – она знала только, что ей нужно лечь на спину. Она перевернулась и распласталась на воде, как на кровати. Тепло озера охватило ее, удерживая на поверхности. Вот каково это – умирать. На самом деле не так и страшно.
Кейт почувствовала, как ее веки – тяжелые, слишком тяжелые – закрываются и снова поднимаются при каждом приступе боли. Она не могла ясно мыслить, но заметила: Адди то приходит в себя, то погружается в забытье.
Ребенок вот-вот родится.
Она на мгновение очнулась от смутного оцепенения, когда поняла, что на Адди белая разлетающаяся ночная рубашка, которую Кейт уже видела – и в своих снах, и на берегу в тот ужасный день. Она умирает! Она умрет, если я ничего не сделаю! Кейт попыталась разбудить Адди, крича в ее голове: Очнись! Очнись! Твой ребенок скоро родится! Вы оба умрете, если не встанете! Но веки были такими тяжелыми, а теплая и спокойная вода такой ласковой, а плавные покачивания ее тела вверх-вниз на волнах такими убаюкивающими, что Кейт сдалась и погрузилась в темноту.
И снова открыла глаза. Ей стало холодно, она дрожала. Теперь она была не в воде, а на берегу.
Хочу опять в воду. Верните меня туда.
Кейт очень хотелось оглядеться, но она не могла повернуть голову. Она посмотрела через едва приоткрытые глаза, как сквозь щелочки. И ощутила пустоту внутри. Мучительная постоянная боль прекратилась. Что случилось? Где ребенок? Затем послышался голос. Джесс? Это ты?
– Ума не приложу, что ты делаешь здесь, на берегу озера, Адди.
Это не мужской голос.
В чем дело? Почему она не поможет мне? Кейт попыталась взглянуть на говорившую, но видела только подол ее юбки. И по-прежнему не могла повернуть голову. Кейт изо всех сил пыталась открыть глаза, но тщетно. Где ребенок? Что с ним? Почему ты не помогаешь мне?
– Тебе повезло, что я пришла навестить тебя, чтобы познакомить с моей чудесной малюткой, – продолжал нараспев голос, теперь похожий на детский. – Твое дитя могло бы уплыть по волнам, если бы не я. Давай помогу тебе подняться.
Кейт прислушалась и услышала вдалеке тихий плач. Это ее ребенок. Ребенок Адди. Значит, он жив. Кейт почувствовала, как снова уплывает в темноту. Веки слипались.
– Что ты здесь делаешь? – прорезал темноту громкий мужской голос. Кейт снова открыла глаза. – Слава богу, я наконец нашел тебя. Зачем ты вышла из дома в такой туман? Где… – Кейт почувствовала напряжение в воздухе. – Боже мой. Боже милостивый, что ты натворила?
Кейт ощутила чьи-то руки на своих руках и увидела чье-то приблизившееся лицо, но никак не могла сосредоточить на нем взгляд.
– Адди, боже мой. Боже милосердный. Она… мертва?
Кейт почувствовала, как ей на грудь легла чья-то голова, слушая биение ее сердца. Мужчина взял ее руку, пощупал пульс и отпустил.
– Ничего не слышу. Ее сердце не бьется. Господи Иисусе, она мертва. Ты… ты убила ее?
– Зачем мне убивать ее? Что за глупость.
– Где ребенок? – голос пришел в исступление. – Где ребенок Адди?
– Я положила его в коляску. Вон туда.
– Что?
Нарастающая паника. Вопли, слезы.
– Что же ты натворила?! Зачем ты пришла сюда? Зачем?
– Я пришла показать Адди ребенка. Хэдли плакала непрерывно, ты же знаешь ее. Поэтому я вышла прогуляться. Ты же знаешь, как ее успокаивают прогулки. И я пришла сюда.
– Прогуляться? О чем ты, Селеста? Гулять в таком тумане? Подожди, расскажи, что произошло.
Это Селеста. Боже мой.
– Хэдли все время плачет.
– Хэдли? Дорогая моя…
Хэдли. Так зовут бабушку. Кейт хорошо помнила мать своего отца. Они говорят о бабушке.
– Слышишь, она плачет.
– Селеста, где Хэдли?
– В коляске, глупыш, как всегда. Я положила ребенка Адди рядом с ней. Нашла бедняжку в озере, когда ее уносило прочь. Представляешь, она плавала!
Кейт отчаянно пыталась разглядеть, что происходит, но с того места, где она лежала, ничего не было видно. Адди, наверное, при смерти. Она то приходит в сознание, то теряет его. Наступила тишина. Что происходит?
– Селеста, – очень мягко произнес голос. – Ты же знаешь, Хэдли мертва. Помнишь, дорогая? Она умерла несколько часов назад. Ну-ка посмотри на меня.
Но Хэдли выжила. Кейт была сбита с толку. Хэдли – моя бабушка.
– Хэдли не умерла. Что ты несешь? Она все время плачет. Поэтому я положила ее в коляску и пошла прогуляться. И спустилась сюда.
Кейт услышала судорожный вздох. Потом Селеста стала напевать:
– Покачайся, малышка, на верхушке дерева, пока дует ветер…
Вдалеке раздался плач. Потом бормотание:
– Господи, Селеста… Ради всего святого, жди меня здесь. Только ничего не делай.
Через несколько секунд Кейт почувствовала, как кто-то тащит ее за ноги. Раздался глухой стук. Теперь она лежала на дне весельной лодки. Над ней склонилось лицо – лицо Гаррисона.
– Адди, мне так жаль. – Кейт увидела, как у него из глаз текут слезы. – Селеста не понимала, что творит. Она не хотела причинить тебе боль. Она не плохой человек. Пожалуйста, прости ее. Она так рьяно заботилась о Хэдли – ты же знаешь, как она себя вела, и когда сегодня наша малышка скончалась, видимо, не выдержала. Лишилась рассудка. Как жаль, что меня здесь не было. Я бы остановил этот кошмар.
Кейт чувствовала покачивание лодки на волнах, но не могла пошевелиться. Ее веки и голова были неподвижны. Наверное, Адди потеряла сознание. Истекла кровью и умерла? Кейт не знала точно. Она попыталась изо всех сил пошевелить руками или хотя бы пальцами, но тщетно.
– Ты такая красивая, такая совершенная. Какой же Джесс ублюдок. У него была самая лучшая жена, о которой мечтает любой.
Кейт покачивалась на волнах, а лодка уплывала все дальше в залив.
– Тебе уже не помочь, и Хэдли тоже, но твоя малышка жива. Понимаешь, Адди, никто не должен знать, что моя жена сошла с ума. Никто никогда не узнает, что она убила тебя. Иначе нам конец. Я обещаю, Адди, что мы будем хорошо заботиться о твоем ребенке. Точно так же, как ты заботилась бы о нашем.
Снова слезы.
Кейт почувствовала, как ей под мышку сунули сверток, а безжизненное младенческое личико зарылось в складки ночной рубашки.
Значит, мы нашли на берегу дочку Гаррисона и Селесты, а не Адди.
