Егор, мигом забыв об усталости, резко подскочил с травы.
– Интересно же, – сказала Аня, – кто получится в итоге, правда?
Глава 8
– И жили они долго и счастливо, – фыркнул Виктор. – Что же это была за песня, которую вы ему поставили?
– Она звучала на их свадьбе.
Марго собрала саквояж, оставив после себя лишь кота и бутылку на столе. Уходя, она задержалась в дверях и спросила:
– Здесь не очень многолюдно, правда?
– Как видите, – пожал плечами бармен.
– Но ты до сих пор не обанкротился?
– В каком это смысле?
– Ну, тебе ведь надо на что-то жить… – Марго осеклась.
Если он никогда не покидал подвала, не видел дождя и, вероятно, даже не знает, как выглядит вывеска его бара… Да и Марго до сих пор не заплатила ни за кофе, ни за нетронутое вино.
– Завтра опять придете? – недовольно уточнил Виктор.
Марго кивнула. Кот протяжно мяукнул на прощание и занял ее место в углу.
Снаружи и впрямь зарядил унылый серый дождь, улицы опустели, и только на перекрестке Марго заметила женщину без зонта в совершенно сухом пальто. На мгновение почудилось, что везде, куда ни взгляни, – колдовство. Замешано в бетон, пронизывает стекла, спит под брусчаткой.
Руку саднило, Марго растерла ее и, поудобнее перехватив саквояж, заспешила домой, стараясь не смотреть по сторонам.
Утром Виктор выглядел мрачнее обычного.
– Ваш котяра ночью набезобразничал, – пожаловался бармен. – Чуть всю посуду мне не перебил.
Взгляд Марго метнулся к бутылке – но она по-прежнему венчала пустой столик. И на первый взгляд, кажется, даже наполнилась.
Не успела камера встать на треногу, распахнулась дверь, впустив ароматы сладковатого парфюма, сырости и – едва уловимо – собачьей шерсти. Последнему, правда, быстро нашлось объяснение: следом за хозяйкой, встряхиваясь и скребя когтями, просочился лабрадор. Кот мгновенно зашипел со стойки и легко вспрыгнул на полку, уместившись среди бутылок как какая-нибудь античная ваза.
Пес, впрочем, вел себя образцово и только тихо заворчал, почуяв кошачье присутствие.
– Простите, не знала, что у вас тут уже есть животные, – смутилась вошедшая посетительница в насквозь мокром плаще. – Но вы не волнуйтесь, она у меня дрессированная.
Гостья напряженно осматривалась, комкая в руках петлю поводка. Марго чувствовала: это не из-за страха перед незнакомой обстановкой. Напряжение уже вжилось в нее, стало привычным, как все еще неудобная, но уже разношенная обувь. Оно давило, оно дергало за нервы, не давая сна. Сама Марго со дня похорон чувствовала себя точно так же.
– Чего ты боишься? – спросила она, заметив, как музыка вновь сама собой сменила тональность на колыбельную.
– Я не боюсь, – ответила посетительница, крепче сжав поводок. – С чего вы это взяли?
– Трясешься.
Гостья фыркнула, указав на камеру:
– Я не какая-нибудь звезда, чтобы меня снимать. А сейчас и вовсе безработная. Так зачем вы меня позвали?
– И все-таки ты боишься, – повторила Марго. – Пока страх заперт внутри, он не успокоится. Ты можешь его отпустить, а я приму.
Женщина еще колебалась, но лабрадор без команды двинулся вперед, и хозяйка последовала за ним. Между креслом и стеной едва хватило места для пса, но он кое-как втиснулся и смежил веки – музыка действовала и на него тоже.
– Я… – неуверенно начала женщина, так и не снявшая промокший плащ. – Вы правы. Я кое-что сделала. И теперь не знаю точно, чем мне это грозит. Но я не жалею. Пусть никто, кроме меня, об этом не знает, а я все равно – не жалею!
Она выпалила последние два слова одним духом, и почти минуту все в крохотном зале слушали медленный, убаюкивающий мотивчик, льющийся из рупора. Марго казалось, она видела, как пробивается сквозь толщу страха хрупкий росток смелости.
Хрупкий, но неудержимый.
Виктория Медведева
У каждого есть выбор
Земля чавкала под ногами. Кроссовки постепенно тяжелели, наполняясь мерзкой, вонючей жижей. Неожиданно болото осветилось выплывшей луной и стало жутким…
Впереди сверкнула вода. Лиля заторопилась, широко шагнула, забыв осторожность, и сразу ушла в тину почти по колено. Чертыхнувшись, она попыталась вытянуть ногу из липкого месива, но погрузилась ещё глубже…
* * *
Высокие офисные шкафы в тёмном кабинете выглядели мрачно. Их стёкла холодно поблёскивали в свете уличных фонарей, пробивающемся через белые пластиковые жалюзи.
– Дорогой, нужно уже как-то решать вопрос. – Лиля потянулась за блузкой.
– С чем, любимая? – Холодов щёлкнул выключателем, поднял воротничок рубашки и надел галстук.
– А вот с ним. – Лиля похлопала ладонью по гладкой поверхности кожаного дивана. – На этом монстре холодно и неуютно.
Холодов уселся за ноутбук и принялся закрывать файлы.
– Считаешь, что пора поменять в кабинете мебель?
Лиля натянула юбку, подошла и, опершись ладонями на полированный стол, приблизила к любовнику лицо.
– Считаю, что пора поменять статус. И перебраться на уютную двуспальную кровать. И не в кабинете, а в спальне.
Арсений приклеил стандартную улыбку, которой пользовался всякий раз, когда разговор заходил в ненужное русло.
– Дорогая, мне тоже не нравятся эти офисные свидания. Но в отель мы не можем, светиться не будем раньше времени. А у тебя просто невозможно. Эта твоя Герда…
Лиля засмеялась.
– Да, она не очень-то тебя полюбила. Уж извини. Ревнует.
– Моя жена меня тоже ревнует, – Холодов кивнул и ткнул пальцем себе пониже спины, – но ещё ни разу не укусила. В отличие от твоей зверской псины.
– Но-но! – Лиля погрозила и вернулась на диван. – Не оскорбляй мою лучшую подругу. Она милая, добрая и умная. Не то что некоторые. Короче, Сеня, ты разводиться собираешься?
Холодов развернул кресло и примирительно протянул Лиле сигарету.
– Во-первых, я сто раз просил тебя не называть меня Сеней. А во-вторых, нечестно трогать сейчас эту тему. Ты же знаешь, что я пока не могу уговорить Анну.
Помедлив, Лиля закурила.
– Неужели она решится рожать после таких результатов скрининга? Безумная.
– И не говори! – Арсений захлопнул ноутбук. – Уперлась. Но ей уже тридцать восемь. Десять лет обследований, анализов. И вот наконец дождалась: беременна. С возрастом вероятность родить ребенка с этим синдромом резко возрастает. Говорят, что риск один к двумстам считается уже очень большим. А у нее, кажется, один к ста. На УЗИ нашли что-то с носовой костью плода.
