– Ужас. Неужели она не боится?
– Вот и я о том же. – Холодов раздражённо сжал в руке пустую пачку от сигарет и бросил в корзину. – Представляю! У меня ребёнок – даун! Ну уж нет! Этого я не допущу. Всю жизнь возиться.
Лиля медленно выпустила струйку дыма.
– Ладно, ясно. Мне, конечно, жаль твою жену, но о себе я тоже должна подумать. Надоело. Служебный роман с начальником – слишком банально.
– Послушай! Я решу вопрос, обещаю. Иди сюда. – Арсений пересел на диван и попытался обнять Лилю, но та отстранилась и встала.
– Ни фига ты не решишь! Ты же тестя своего боишься! Продвигает тебя как мальчика, вот ты и трясёшься. Без него-то слабо? Настоящий Се-ня! – Лиля смяла сигарету в пепельнице и, поправив перед зеркалом густые чёрные волосы, вышла, хлопнув дверью.
– М-да-а… – Холодов выждал привычные десять минут и покинул офис.
На улице моросило. Подняв воротник плаща, он быстро прошел к машине.
* * *
Перед входной дверью Холодов помедлил, предчувствуя неприятный разговор.
Анна стояла в коридоре. Светильник из разноцветного стекла бросал блики на ее бледное лицо.
– Почему так поздно? – Проведя ладонью по аккуратно собранным светлым волосам, она подошла и поцеловала мужа в щёку.
Тот чмокнул воздух.
– Задержался. Работы много. – Арсений встряхнул плащ, нацепил его на крючок вешалки, переобулся и прошел в спальню.
Анна прошла за мужем и молча наблюдала, как тот переодевается. Повесила брошенный на кресло костюм в шкаф и постаралась улыбнуться.
– Ужинать будешь?
Не ответив и не глядя на жену, Холодов проследовал в гостиную, на ходу бросив:
– Ходила к врачу?
Анна кивнула:
– Да, была.
– И что? – Арсений сел в кресло и, взяв со столика планшет, принялся крутить его в руках. – Можно не тянуть? Что сказал врач?
Анна помедлила.
– Ничего нового. Биопсию хориона делать поздно. Теперь можно только на двадцать второй неделе сделать кордоцентез. Это когда берут кровь из пуповины ребенка.
– Ты что, собираешься ждать двадцать второй недели? – Вскочив, Холодов швырнул планшет на диван. – Нужно срочно что-то предпринимать!
– Ты имеешь в виду убить нашего ребенка? – Голос жены дрогнул.
– Слушай! – Холодов скрипнул зубами.
Анна прислонилась к высокому электрокамину, лицо ее приняло каменное выражение.
– Я уже сказала врачу, что не собираюсь больше делать обследования. Это опасно для ребенка.
Язычки искусственного пламени весело прыгали за стеклом.
– Какого ребенка? – Арсений перешёл на крик. – Ты подумай! Возможно, придется мучиться всю жизнь!
– Как ты можешь? – Анна закрыла лицо ладонями.
Холодов постарался снизить тон. Не хватало еще истерики! И без того тошно.
– Дорогая моя! Пойми, что сейчас не время. У меня работа. Возможно, повышение, о котором я давно мечтал. Спроси своего отца. Он обещал. Как тебе еще объяснить, в конце концов!
Анна прошла через комнату, села на диван и побелевшими пальцами схватилась за ворот халата.
– Мне нехорошо…
– Ну, ладно, прости. – У Холодова желваки заходили на скулах. – Оставим это. Я принесу тебе воды.
Он вышел в кухню и со злостью сдернул с сушилки чашку жены.
«Нет, по-хорошему, видно, с ней не договоришься. Значит, придётся действовать грубо. Сама виновата!»
* * *
Утро протекало обычно. Постоянно заглядывали сотрудники, приносили бумаги, флешки. Лиля отвечала на телефонные звонки, то и дело поглядывая на часы. Холодов уже сильно задерживался.
Заявился Арсений только к полудню. Вошел веселый, несколько возбужденный. Подойдя сзади, приобнял любовницу за тонкую талию.
– Ну, что тут? Замучилась?
– Совесть надо иметь. – Лиля оттолкнула его руку.
Холодов склонился к столу, сверкнул обезоруживающей улыбкой, забрал из ее пальцев ручку и положил рядом.
– Да, по поводу совести. Зайди.
В кабинете Арсений притянул Лилю к себе, рука скользнула под пиджачок.
– С ума сошел? – Лиля оглянулась на дверь.
– Да ладно. – Холодов приблизил лицо.
Лиля закрыла глаза в ожидании поцелуя, по спине пробежал холодок.
Арсений прижался горячими губами к ее уху.
– Приглашаю тебя сегодня в ресторан. Надеюсь, возражений не будет? А после ужина к тебе. Хорошо? Намереваюсь окончательно вымолить прощение. Вот увидишь, я буду хорошим мальчиком и все-все решу, если твоя крокодилица меня не съест. Ну? Простишь?
– Я подумаю. – Лиля слегка отстранилась, стараясь унять дрожь. – Может, и прощу.
– А в воскресенье, – Арсений изобразил загадочную мину, – сюрприз. Поедем за город. Устроим пикничок на природе.
– Нет. – Лиля уже полностью овладела собой. – В субботу у нас экзамен. В воскресенье буду отдыхать.
– Какой ещё экзамен?
– По ОКаДэ, – отчеканила Лиля. – Мы с Гердой сдаём курс общей дрессировки. Полгода занятий. Приедет комиссия. Так что всё очень торжественно. Держи за нас кулаки.
– Фу ты! – Холодов разозлился и отошёл к столу. – Твоя псина вечно влезает между нами.
Лиля прищурилась. Глаза ее стали совсем зелеными.
– Оказывается, нам мешает всего лишь моя собака? – В груди шевельнулась обида. Это чувство всё чаще вспыхивало последнее время. Особенно после близости. Лиле казалось, что Холодов овладевал не только её телом, но и всей душой.
Около четырёх позвонила Ирма.
– Лилька, нужно встретиться.
Лиля оглянулась на дверь кабинета Арсения.
– Ирмусик, сегодня никак. Идем с Холодовым в ресторан. Давай завтра.
– Важное дело. – Хрипловатый голос Ирмы звучал настойчиво.
– Что случилось-то? Отложить никак нельзя?
– Говорю тебе, важно! В нашем кафе. В семь.
Лиля вздохнула.
– Ну ладно.
В «Миндаль kafe» народу было немного. Лиля села за столик у окна. Они любили с Ирмой сидеть здесь за кофе с пирожными и болтать обо всем. Но сегодня сорвался поход в ресторан с Арсением, и Лиля чувствовала некоторую досаду. Ну, что такое срочное понадобилось подруге именно сегодня? Да еще и опаздывает.
Наконец дверной колокольчик звякнул, и появилась Ирма. Немногочисленные посетители повернули головы – обычная реакция на толстую рыжую косу подруги. Как всегда, одета в свои излюбленные джинсы, открывающие голые щиколотки, грубые кроссовки и какую-то не то куртку, не то пиджак тёмно-зелёного цвета. Через плечо – бездонная матерчатая сумка.
