Следом поднялись парни из-за соседнего столика.
Спустя два часа, приняв ванну с добавлением двух литров молока, Маргарита устроилась на кровати с кружкой облепихового чая, чтобы изучить документы потенциального клиента. Открыв папку, она увидела фотографию молодого симпатичного парня лет двадцати с карликовой собакой. Адвокат презрительно фыркнула: «Парень с собачкой!» На следующей странице – подборка характеристик, как и ожидалось, приторно-льстивых, шаблонных, однотипных. Общее в них было одно: они говорили не про настоящего человека, а про желание угодить заказчику этих текстов.
Далее шли анализ ДНК, экспертные заключения, протоколы допросов – все это Маргарита пролистала, чтобы открыть последние листы. Обычно именно там клиенты прятали самое слабое место защиты. Это были фотографии – уменьшенные и размещенные по шесть штук на листе, очевидно, не с целью экономии места. Такие картинки крупным планом лучше не показывать – из каркаса сожженной машины торчали обугленные части тела, рядом с машиной на всех фото с трех мест преступления – пластиковая красная зажигалка и фенечка из человеческих волос.
Ей предлагали оправдать серийного убийцу.
Маргарита закрыла папку, подошла к окну с видом на городской суд, постояв пару минут, пошла к мини-бару.
Спустя пятнадцать часов Маргарита Викторовна подъехала к месту встречи, увидела, что перед ней конюшни, и поспешила достать стеклянную колбу из своей «аптечки эмоциональной скорой помощи», как она называла коллекцию ароматов, помогающих трансформировать одну эмоцию в другую. От страха помогали удивление и доверие, но если страха много, то получится трепет или покорность. Покорности сейчас не время, поэтому флакончик доверия с запахом грудного молока Маргарита спрятала. Подышав ароматом сладкой ваты, она вышла из машины. Ее уже ждал мужчина с идеально чистыми руками и прямой осанкой, одетый в костюм рабочего. Антон Львович наблюдал за красивым гнедым жеребцом, свободно гуляющим в большом загоне.
– Добро пожаловать на мою скромную конюшню, – с улыбкой встретил он адвоката. – Не ожидал, что вы так быстро изучите дело. Вот что значит профессионал!
– Да, я успела изучить материал. Но вынуждена отказать вам, – быстрее своего привычного темпа речи ответила Маргарита и настроилась вдыхать запах острого перца злости, чтобы превратить его в аромат церковного ладана – смирения.
– Неужели? – Запах сладкой ваты усилился. Депутатом овладело удивление. – И в чем причина вашего отказа? Вы не верите в невиновность моего сына? Поверьте, я гарантирую, что он – не убийца.
– Боюсь, я не смогу поставить под достаточные сомнения улики в деле. Все жертвы связаны с вашим сыном, у всех был конфликт с ним накануне исчезновения, есть свидетель покупки кислородных баллончиков такой же марки, как и рядом со сгоревшими машинами. А его попытки создать ложное алиби прохождением регистрации на рейс – они дерзки, присяжным будет сложно понять причину таких действий и затрат.
Маргарита вдыхала появившийся запах перца, но не могла с ним ничего сделать. Его интенсивность только нарастала. В воздухе появились нотки цитрусовых, которые, соединившись с перцем, вот-вот должны были превратиться в аромат грозы. Ей не удавалось ни трансформировать, ни уменьшить интенсивность надвигающейся агрессии. Маргарита переключилась на стоявшую вдалеке девушку в жокейской форме, уловила ее отвращение – зловоние мусорки, уменьшила его и с легкостью заменила на интерес. Заметив рабочего, который провожал ее к депутату, Маргарита попыталась заменить его скуку интересом, затем раздуть ее до отвращения, но ничего не получилось.
– Что-то не так? – Антон Львович с улыбкой, прищурив глаза, наблюдал за Маргаритой Викторовной, теперь от него пахло возбуждением и радостью. – Вы выглядите растерянной.
– Всё в порядке, – автоматически ответила Маргарита, заметив у рабочего на шее такой же кулон, как и у ее собеседника.
Эмоции Пекрасова пугали ее.
– Маргарита Викторовна, моя бабушка, царствие ей небесное, – депутат перекрестился и начал крутить свой медальон рукой, – была чудесной женщиной. Суеверная, не без греха перед Господом, конечно. Она делала разные амулетики на удачу, от сглаза, на хороший сон. И вы не поверите, хотя, наверное, уже и поверите, ведь уже убедились, поди, на себе, – рассмеялся Антон Львович, источая аромат грудного молока, – люди благодарили за их эффективность. Очередь за ними прямо была. Бабушка вечерами рассказывала мне прелюбопытные истории про наш город, про таких, как вы… Так что, Маргарита, – голос депутата стал жестким, – ваши таланты на меня не действуют, не пытайтесь подкрутить мои эмоции – не получится. Бабушка моя – мастерица своего дела была. Займитесь своей работой – есть куча эмоций и предвзятости в деле моего сына. Работайте! И не врите мне, что дело для вас сложное! Я рассчитываю, что вы пересмотрите свое решение и поможете моему Олегу. Знаете, я очень уважаю Достоевского и разделяю его мнение, что родители не имеют право прощать обидчиков своих детей, даже если бы сами дети их простили. Я защищу сына любой ценой. И от вас зависит, какая это будет цена. Я сейчас хочу все сделать мирно, правильно…
– Вы мне угрожаете?! – Маргарита посмотрела поверх очков на собеседника.
Запах лошадиного пота усиливался.
– Ну что вы, нет, конечно, – улыбнулся Антон Львович, источая запах роз. Теперь он смотрел на адвоката с удовольствием, как на отборную форель, демонстрируемую клиенту перед приготовлением. – Я лишь хочу, чтобы наша с вами совместная работа послужила на благо жителям города, в том числе вашей матери и сестре. Ведь мой сын невиновен, убийца-поджигатель на свободе… А полиция-то его уже не ищет. Мало ли что может случиться… Это, конечно, оправдало бы моего сына, но какой ценой…
Когда Маргарита вернулась в машину, она не смогла понять, что чувствует: запах реальной конюшни или свой собственный страх. Амулет депутата блокировал ее дар, Антон Львович был неуязвим для нее, как и его ближайшее окружение.
Дома Маргариту ожидал букет гортензий и камелий. В запечатанном конверте была карточка с выражением соболезнований в связи с несчастьем, с которым столкнулась ее семья.
– Что случилось?! – Первые слова, сказанные Маргаритой своей сестре за последние полтора года. От волнения Маргарите показалось, что смартфон в ее руке стал тяжелым и скользким.
– Никто не пострадал, – прямо в ухо Маргарите тихо ответила Марина. – Кто-то поджег мою машину, пожарные приехали быстро, соседи, наверное, вызвали. Огонь не успел перекинуться на забор и постройки у дома. Все обошлось. Правда, кошка какая-то под машиной оказалась, не успела убежать почему-то… Ты сама-то как?
– Нормально, заеду позже.
– Заедешь?! – удивилась сестра. – Ты же даже на крестины племянницы не приезжала!
– До встречи.
Рассмотрев все фотографии Олега и не найдя искомого, она полезла в интернет. Поисковик выдал хвалебные статьи местных СМИ о меценате Пекрасове, поддерживающем церковь и стариков. При этом Маргарита не нашла ни одной фото, где на шее или на руке у Олега было бы что-то похожее на амулет его отца. Зато Антон Львович на всех фотографиях красовался с необычными браслетами или кулонами: они менялись, но один всегда оставался неизменным. Еще полчаса ушло на телефонный разговор и перевод денег на виртуальный кошелек знакомого хакера. Через два часа он прислал ей документы из закрытых архивов: заключения детского психиатра, медицинское заключение осмотра подростка, инициированные службой опеки, судебное решение по 1-й и 2-й части статьи 239 УК РФ и судебное постановление о лишении родительских прав и передаче Антона Николаевича Лобова под опеку его родственнице – Пекрасовой Тамаре Львовне, заявление на смену фамилии Лобова на Пекрасова и отчества Николаевич на Львович.
