«Вечер встречи с профессором Стюартом Хардингом состоится в понедельник, 24 октября». Это ведь твой отец, верно?»
Ответом мне было гробовое молчание, но я притворилась, будто ничего не замечаю, и как ни в чем не бывало отпила кофе. А Стивен, похоже, расстроился всерьез, и я, не удержавшись, нанесла еще один удар:
«Может, сходим туда вместе?»
Он снова не ответил, и я слегка коснулась его руки. Неожиданное прикосновение заставило его оторваться от листовки, на которой красовался плохо сканированный портрет его отца. Стивен вскинул на меня взгляд. Листовку он сжимал с такой силой, что побелели пальцы. Казалось, еще немного, и краешек бумаги превратится в пыль.
«Помнишь ту статью, про которую я говорил тебе на днях? Ее, возможно, опубликуют в «Нью-Йоркере». – С этими словами Стивен бросил листовку на стол и слегка толкнул в мою сторону, и я подумала, что он, возможно, ждет, что я поступлю с ней так же, как поступала с каждым клочком бумаги, который попадал мне в руки: сложу из него журавлика, или цветок лотоса, или лягушку… что угодно, лишь бы не видеть больше ненавистного отцовского имени. Но я даже не пошевелилась.
«Это замечательная новость, Стивен! А когда? В редакции тебе не сказали?»
«Это еще не решено. Хочешь маффин?»
«Конечно».
Обернувшись на стуле, он махнул рукой официантке.
«Ну так как?»
«Что – как?»
«Как насчет этого вечера встречи с твоим отцом? Мы пойдем или..? – Я улыбнулась. – Как ты считаешь, может, мне уже пора познакомиться с твоими родителями?» – добавила я шутливо.
«Нет», – резко сказал Стивен и надолго замолчал. Некоторое время он сжимал и разжимал кулаки, потом глубоко вздохнул и взял себя в руки. Во всяком случае, на его лице снова появилась улыбка, которую я назвала про себя дежурной.
«Я думаю, это будет не очень интересно. И просто скучно, – сказал он. – У меня есть предложение получше. На Бродвее премьера нового мюзикла. Пойдем лучше туда. Билеты я достану».
«Ты уверен? То есть я хочу сказать… это ведь твой отец! Разве ты не хочешь его… ну, как-то поддержать?»
Стивен презрительно фыркнул.
«Отец в моей поддержке не нуждается, – отчеканил он. – В общем, решено: идем на мюзикл. Я за тобой заеду».
Но его улыбка по-прежнему казалась мне вымученной и фальшивой.
Да, Стивен по-прежнему прячется от меня за непроницаемой стеной. Его невозмутимость, его язвительные улыбочки и прочее – просто блестящий фасад, который отвлекает от того, что творится внутри. Извлечь оттуда все, что он скрывает, будет непросто, но я должна это сделать. Когда от него останется только пустая оболочка, я наполню ее ужасом и стыдом. Я должна сломить его дух, растоптать его гордость и заставить его поступить так, как мне нужно. Иначе все, что я уже сделала, – все будет впустую.
– Закон непреднамеренных последствий, – продолжаю я, – был популярно изложен Робертом Мертоном
[30]. Он определял эти последствия как результаты, которых никто не предвидел и не добивался сознательно. Согласно его теории непреднамеренные последствия бывают трех видов… – Я начинаю загибать пальцы. – Положительные результаты или удача – раз. Неожиданные недостатки и препятствия – два. И, наконец, противоположный результат, он же «эффект кобры», – три…
– Я вижу, ты хорошо усвоила пройденный материал. – Он презрительно кривит губы. – Только какое отношение все это имеет ко мне?
– Самое прямое. То, что мы с тобой оказались здесь, является непредвиденным положительным результатом твоих действий…
Он опускает голову, чтобы не встречаться со мной глазами. Я держу паузу, и в конце концов невидимая рука тишины заставляет его снова вскинуть подбородок.
– И какое из моих действий, по-твоему, могло к этому привести?
– Мне казалось, ключ к ответу ты найдешь в тексте «Бесов».
– Опять ты за свое! Мы же уже выяснили: ты не такая, как все эти малолетние бля… как мои предполагаемые «жертвы». У тебя нет с ними ничего общего. И если меня, как ты утверждаешь, интересуют только глупенькие молоденькие мокрощелки, тогда почему я связался с тобой?
– Потому что я давала тебе именно то, что тебе больше всего нравится, то, что ты получал от своих прежних юных… любовниц. От тех неопытных и доверчивых девочек, которые смотрели на тебя снизу вверх, лаская не только твое тело, но и твое эго. Мне достаточно было только добавить капельку сексуальности, какой не было у них, чтобы ты не сорвался с крючка. Ты, наверное, сам не раз удивлялся, почему я задержалась так надолго? Все очень просто, Стивен. Я оказалась той девчонкой, которая всегда говорит да.
И снова кресло под ним загудело, словно туго натянутая басовая струна. Так звучит голос его гнева. Я вижу, что до него начинает постепенно доходить: это не он меня выбрал, это я обманом и хитростью втянула его в отношения, ловко воздействовав на самые чувствительные струны его души. И еще он, похоже, начинает понимать, что в этих отношениях он с самого начала был слеп и глуп.
Я думаю об этом и не могу сдержать улыбку.
Все, что я делала раньше, – все было задумано и спланировано так, чтобы подвести меня к этой секунде. Три года я размышляла, анализировала, собирала материал, просчитывала каждый жест и каждую улыбку. Я рисовала схемы, которые впоследствии сожгла. Огонь превратил мои записи в пепел, но мысли и идеи никуда не делись. В уме я по-прежнему так и сяк поворачивала добытые мною фрагменты картинки-пазла, пока не нашла для каждого подходящее место и не сложила из них план, который мог бы сработать. И он сработал, сработал как по писаному. Осталось совсем немного, и меня переполняют волнение и восторг, от которых даже слегка покалывает кончики пальцев. Во рту сухо, как в Сахаре, но я стараюсь не обращать внимания на бутылки, которые подмигивают мне с сервировочного столика. Вместо этого я достаю очередную сигарету и подношу к ней огонек зажигалки. Руки у меня трясутся, поэтому прикурить мне удается не сразу, но в конце концов я глубоко затягиваюсь и выдыхаю дым тонкой струйкой, чувствуя, как вместе с ним меня покидают волнение и избыток нервной энергии.
– Я устал от твоих игр, Элли. Давай уже, заканчивай! – Он не пытается скрывать свое раздражение. Для него это по-прежнему просто месть эксцентричной, злопамятной, эмоционально неуравновешенной женщины.
– Я тоже устала, Стивен.
Моя сумочка лежит на диване, где она терпеливо дожидалась своего часа. Пора заслушать последнего свидетеля. Я поднимаю клапан и достаю толстую потрепанную тетрадь, с которой не расставалась много лет. Тетрадь цепляется за молнию, я осторожно высвобождаю замявшийся лист и ласково пробегаю пальцем по потертым наклейкам на обложке: по «куриной лапке», смайлику «Нирваны» и изображению Питера Пэна и Венди. Эту наклейку я купила ей в подарок, когда мы вместе ходили смотреть «500 дней лета». «О господи, как она мне нравится!» – воскликнула она, улыбаясь от уха до уха, и повисла у меня на шее, щекоча мое лицо копной рыжих кудряшек.
