Он читал письмо и слышал ее голос, который звучал у него в ушах, повторяя каждое слово. Аффектированный слог, буря эмоций, путаница прилагательных, требования, просьбы, претензии и мольбы – все это казалось ему крайне утомительным и скучным, и, залпом допив виски, Стивен поднялся, чтобы налить еще. Ну почему все они так цепляются за то, что прошло? Они молоды, у них впереди вся жизнь. Казалось бы, что еще нужно: живи и радуйся, но – нет. Всем им непременно нужно вернуть то, что вернуть невозможно. Как они не понимают, что своей настойчивостью они способны лишь осквернить, испортить те добрые воспоминания, которые он бережно хранит о каждой из них. Он-то знал, как легко испортить слишком большой абзац в статье, если не знаешь, когда остановиться. Одно лишнее предложение способно перечеркнуть все то прекрасное, что было написано раньше. Да, он это знал, а они?.. Похоже, что нет.
Он бросил быстрый взгляд на часы и увидел, что Слоан будет у него меньше чем через сорок минут. Стоило ему подумать о ней, как его сердце начало биться медленнее и ровнее. Слоан… В одном ее имени звучали спокойствие и мудрость, которых не хватало истеричным малолеткам вроде Венди. Со Слоан можно было не торопясь поговорить об искусстве и о текущем положении дел, распить бутылочку вина, сходить в ресторан или на выставку.
Именно она рассказала ему о вакансии преподавателя в закрытой приготовительной школе на Манхэттене, где учился ее младший брат. «Что ж, – подумал Стивен, – возможно, мне действительно пора вернуться в восточные штаты». Если он уедет, Венди и прочим будет легче его забыть. Как говорится, с глаз долой – из сердца вон.
И все-таки он поехал на эту последнюю встречу с Венди. Он ненавидел себя за это, но она так просила… Сначала он решил было никуда не ездить, но ее письмо не давало ему уснуть до самого рассвета. Потребовались три порции бурбона, чтобы заглушить, наконец, ее плаксивый голос, который звучал и звучал у него в ушах. Только тогда, уже под утро, Стивен ненадолго задремал, но и то лишь после того, как решил все-таки съездить на это последнее свидание. «Быть может, – думал он, – мне удастся воззвать к ее здравому смыслу, объяснить, что все кончено, вдолбить в ее птичьи мозги несколько истин, которые позволят ей жить дальше без меня».
И вот он поднялся на утес.
– Стивен… – В ее устах его имя всегда звучало как дразнящее обещание, и он сразу понял, что приезжать ему все-таки не следовало.
– Здравствуй. – Он старался говорить самым нейтральным тоном и даже сложил руки за спиной. Он должен рассчитывать каждое движение, каждый жест, тщательно взвешивать каждое слово и интонацию, чтобы ненароком не разбудить в ней ложные надежды. «С самого начала, – думал он, – следует дать ей понять, что продолжение невозможно».
– Вот не думала, что ты появишься… Я надеялась, но… – Она сделала шаг ему навстречу, и Стивен попятился.
– Венди… – начал он нарочито медленно, стараясь, чтобы ее имя встало между ними как непреодолимый барьер. – Венди… – Последний слог он произнес с усилием, чтобы она поняла: он устал. Он больше не хочет продолжать с ней отношения. Кончено.
Она поняла. Во всяком случае, ее обнаженные плечи сразу поникли. Порыв ветра с океана натянул тонкую ткань блузки, обрисовав округлые молодые груди девушки, глядя на которые Стивен вспомнил их долгие, неспешные вечера и уик-энды вдвоем, когда он спускал с ее плеч эти тонкие проймы, обнажая готовую к поцелуям грудь. Он не сомневался, что эту блузку Венди надела намеренно, но когда он взглянул на нее, то увидел, что обожания, которое он привык видеть на ее лице и в глазах, нет и в помине. Сейчас ее взгляд выражал такое безграничное отчаяние, что он внутренне содрогнулся.
«Я должен уйти, уйти сейчас же, – подумалось ему. – Я должен спуститься к машине и уехать, чтобы никогда не возвращаться».
– Я… не понимаю. Все было так хорошо, а теперь… Может, я что-то сделала не так?.. – Ее глаза наполнились слезами, и это был еще один знак, еще один отчетливый сигнал, что ему пора бежать без оглядки.
Но он не двинулся с места. Быстро оглядевшись по сторонам и убедившись, что их никто не видит, Стивен взял ее руки в свои и погладил, вызвав на губах Венди слабую улыбку.
– Нам было хорошо вместе, Венди, – сказал он самым прочувствованным голосом. – И вместо того, чтобы грустить о том, что все закончилось, нужно радоваться тому, что у нас – у тебя и у меня – это было… – Эти слова он приготовил и отрепетировал еще в машине, пока ехал сюда. Ему казалось – к ним она не сможет не прислушаться.
– Но почему это должно было кончиться?
– Все кончается, Венди.
– Мне кажется, ты просто забыл… – проговорила она так тихо, что в первый момент ему показалось – эти слова адресованы не ему.
Стивен ничего не ответил. Теперь они стояли совсем близко, и его окутывал знакомый запах ее духов – смесь ванили и жасмина, которой до недавнего времени пахли все его простыни.
– Когда ты уезжал на Рождество… Мне кажется, ты забыл, как хорошо мы подходим друг другу. Как мы умеем доставлять друг другу удовольствие и делать счастливыми… – Внезапно она привлекла его к себе и вцепилась пальцами в его рубашку. Стивен хотел было высвободиться, но ее рот уже прижался к его рту, язык раздвинул губы, и он ощутил его теплый вкус. Стивен чувствовал, как его решимость слабеет с каждой секундой: ее поцелуй вновь отворил двери, которые он считал надежно закрытыми. Но по мере того как их губы повторяли усвоенные движения, этот поцелуй на вершине утеса превращался в нечто совершенно противоположное. Ее рот почему-то стал казаться ему тонким и твердым, пальцы вцепились в рубашку словно острые, загнутые когти, а сила, с которой она прижалась к нему, рождала в нем только холод, убивавший всякое желание.
Схватив ее за запястья, Стивен с трудом высвободился.
– Хватит! Прекрати!
– Я просто хотела напомнить…
Она подняла ладонь, чтобы коснуться его лица, но Стивен с отвращением отшатнулся. Ее длинные и тонкие пальцы (один ноготь обломан, лак облупился) напомнили ему прутья тюремной решетки, сквозь которую он глядит на большой и прекрасный мир, полный еще неиспробованных возможностей.
«Потерять все это? И ради чего? И что она все время хнычет? – подумал он с раздражением. – Неужели она всегда была такой глупой?»
– Ради бога, Венди, перестань. – Стивен шагнул в сторону, чтобы идти к парковочной площадке, к своей машине, к завтрашнему дню, где не будет никаких Венди.
– Сти–вен… – неуверенно прошептала она. Судорожные всхлипывания помешали ей выговорить его имя сразу, в один прием. Он едва расслышал ее голос за криками чаек, посвистом ветра и шумом волн, ударявшихся о скалы далеко внизу. Среди всего этого шума ему приходилось напрягаться, чтобы разобрать ее лепет, и это раздражило его еще сильнее.
– Все кончено. Вбей это в свою тупую башку! – резко сказал Стивен, отбрасывая всякую сдержанность.
Он видел, как ее лицо перекосилось, словно от боли. Его слова что-то надломили в ней, Венди на глазах теряла уверенность, оплывая словно свеча. Наверное, ему следовало этим и ограничиться – ведь он отлично понимал, как подействуют на нее его жестокие слова – и не только сейчас. Они вполне могли наложить отпечаток на всю ее будущую жизнь, на все ее будущие увлечения и привязанности, изломать их, изуродовать на многие годы. Но остановиться Стивен уже не мог.
