Вода с шумом вырывается из кухонного крана. Наполнив стакан, я выключаю воду и на несколько секунд замираю, слушая тишину, вбирая в себя давящий мрак. Окно кухни – черный квадрат, врезанный в серую стену. Тишина снаружи кажется зловещей, и я крепче прижимаю к груди стакан с водой. На Манхэттене такой тишины не бывает – там всегда шумно, светятся окна домов, вспыхивают фары машин, и со всех сторон доносятся звуки: шаги и голоса множества людей, которые живут на противоположной стороне улицы или в квартире наверху или рядом. Здесь ничего этого нет и в помине. На много миль вокруг нет ни одной живой души, и я ловлю себя на том, что воспоминания о других людях отдаляются и тают. Еще немного, и я начинаю чувствовать себя человеком, который, как в фильме-катастрофе, пережил ядерный апокалипсис на уединенной ферме в горах и не имеет ни малейшего представления о том, уцелел ли кроме него еще хоть кто-нибудь.
Мои глаза понемногу привыкают к темноте. Внезапно я замечаю какую-то тень, которая мелькает на опушке и сразу же скрывается за деревьями. По спине бежит холодок, руки покрываются гусиной кожей. Никаких звуков я, разумеется, не слышу – тройные стеклопакеты надежно ограждают нас от внешнего шума, но… Что это могло быть? Водятся ли в Мэриленде медведи? Или не медведи, а… волки? Койоты?
Между деревьями снова что-то движется, и я делаю шаг к окну. Опасность, которая чудится мне снаружи, притягивает меня к себе, и мне хочется дать ей имя, чтобы она сделалась менее страшной. Я вглядываюсь в частокол черных стволов, пока весь окружающий мир не перестает для меня существовать и я не остаюсь со своим страхом один на один.
Тяжелая рука опускается на мое плечо, и я, вскрикнув от неожиданности, подскакиваю чуть не на фут.
– Это всего лишь я.
– Господи, Стивен, как же ты меня напугал!
Он весело смеется над моим испугом.
– Тебя долго не было, вот я и решил посмотреть, где ты застряла.
– Я… мне показалось – я что-то видела там, в лесу! – Я снова поворачиваюсь к окну, но там ничего нет, только ветер взметает вверх вихри колючих снежинок.
– Наверное, енот рыщет в поисках поживы, – отвечает он и, сделав шаг к кухонной двери, берется за ручку. Нажимает. Дверь не открывается, она надежно заперта. Стивен удовлетворенно кивает и, вернувшись ко мне, обнимает за талию.
– Ну, пойдем. Пора в кроватку.
В спальне я беру в руки свою книгу и устраиваюсь под одеялом поудобнее. Но прежде чем я успеваю найти нужную страницу, Стивен выхватывает у меня книгу и аккуратно кладет на пол.
– Извините, мистер Достоевский, но здесь вы лишний.
– Странно слышать подобные вещи от профессора литературы.
Он целует меня. Сначала медленно, неторопливо, но чем дольше его губы задерживаются на моей коже, тем сильнее становится его желание. Сначала он целует меня в щеки, потом в шею, в плечи. Рука Стивена находит под одеялом мою руку и направляет ниже – совсем как тогда, когда мы оказались в постели в первый раз. В ту ночь он тоже направлял меня, обучал своему ритму, показывал, как ему приятнее. Помню, когда я прикоснулась к нему в первый раз, меня удивило его тело. Это не было тело преподавателя – оплывшее, одряблевшее после многих часов сидения за бумагами. Вместо складок кожи я нащупала выпуклые мускулы – твердые и гладкие, словно окатанные морскими волнами камни.
Тем временем его губы – и его внимание – концентрируются где-то между моей шеей и плечом. Горячее дыхание щекочет мне ухо, а пальцы быстро и без усилий расстегивают пуговицы моей пижамы. Стивен совершенно уверен, что мне хочется этого так же сильно, как ему.
Я отвечаю на его ласки, но совершенно машинально. На самом деле я продолжаю прислушиваться к темноте снаружи. Там, за задернутыми занавесками, мечется ветер – он завывает и стучит в стекло, словно сошедший с ума невидимка, требуя, чтобы его впустили, дали согреться, защитили от огромного ледяного мира, который содрогается сверху донизу, словно вот-вот готов похоронить все и вся под своими обломками. Слава богу, эти огромные окна достаточно прочны, чтобы сдержать непогоду.
А это значит, что и наружу они ничего не выпустят.
Последняя пуговица расстегнута, и Стивен спускает пижамную курточку с моих плеч. Я освобождаю руки из рукавов и обнимаю его. Его ладонь ложится на мою щеку, пальцы касаются шеи. Он улыбается и слегка нажимает мне на затылок, направляя меня туда, куда ему хочется.
Меня будит какой-то шум. Оторвав голову от подушки, я напряженно прислушиваюсь, пытаясь понять, действительно ли я что-то слышала или мне это только приснилось. По мере того как мои глаза привыкают к отсутствию освещения, из темноты выступают две двери: одна из них ведет в коридор, другая – в большой стенной шкаф.
Чуть слышный шорох повторяется, и мое воображение мигом набирает обороты, наполняя мою голову цитатами и образами из «Сияния» и «Призрака дома на холме»
[6]. Проходит совсем немного времени, и я уже не сомневаюсь: стоит мне посмотреть наверх, и я увижу, как по потолку подкрадывается к нам кошмарная фигура с уродливо вывернутыми конечностями. Рядом спокойно дышит Стивен. Он крепко спит. Одной рукой он продолжает обнимать меня за плечи, но его объятия меня не успокаивают. Больше всего мне хочется, чтобы мне не пришлось его будить. Я бы хотела, чтобы он проснулся сам и, посмеявшись над моими глупыми страхами, поцеловал меня в макушку и сказал что-нибудь вроде «не бойся, милая, я ведь с тобой».
Но он не проснулся, и я снова уронила голову на подушку, удивляясь самой себе. В конце концов, я же не ребенок, чтобы бояться буки под кроватью. Да и дом этот не такой старый, чтобы в нем могли водиться привидения. Вот если бы мы заночевали в средневековой разваливающейся усадьбе, сложенной из замшелых каменных глыб, в комнатах с отстающими обоями и гнилыми стропилами, которые за века сделались свидетелями многих странных смертей, тогда, быть может, у меня и были бы основания бояться. Но не здесь, не в этом модерновом особняке из стали, стекла и бетона, построенном современным архитектором не больше десятка лет назад. С другой стороны, дома́ – они как люди, и у них в любом возрасте могут быть свои демоны.
Завернувшись в одеяло, я пытаюсь заснуть. Я считаю слонов и верблюдов, а сама думаю о том, что привидения могут появиться в любом доме вне зависимости от его возраста. Это мы, люди, приносим с собой своих призраков, которые остаются в наших жилищах, когда мы уезжаем, уходим надолго или навсегда.
Еще один скрип достиг моего слуха, но я только крепче зажмурила глаза. Наверное, это дом пытался сказать мне, что я ошиблась и что мне не стоило сюда приезжать.
6
17 октября
Ты сказал, что я очень красивая. Твои слова застали меня врасплох, но ты улыбнулся и придвинулся ближе. Наши тела соприкоснулись, и ты добавил:
