Тогда, в доме, я могла думать только об одном. Наконец-то все закончилось. Все позади. Я зажмурилась и глубоко вдохнула, а когда выдохнула – воздух вырвался из легких как живой огонь, и я поняла, что не дышала много лет, наверное с тех пор, как впервые затаила дыхание в день, когда в нью-йоркской публичной библиотеке его пальцы скользнули под складки школьной юбочки. Но теперь я выдохнула из себя и это, и многое другое. Все, что скопилось во мне за годы. Все напряжение, которое нарастало во мне в последние несколько дней. Оно слезами стекало по моему лицу и капало на воротник свитера. Я прижалась к стене, стараясь сделаться маленькой и незаметной, я обхватила себя руками так крепко, что мои пальцы едва не встретились за спиной. Я растворилась в своих собственных объятиях, хотя и мечтала о том, чтобы меня обнимали другие руки. Все, что я чувствовала и переживала, все мои скорби и боль изливались в глухих, судорожных рыданиях, которые очищали меня изнутри, выталкивали вовне и уносили прочь тьму и горечь. Когда шериф Уилкокс нашел меня в моем убежище, он дождался, пока мой плач утихнет, а плечи перестанут вздрагивать, и только потом сказал, что со мной все в порядке и что теперь все будет о'кей. Я хотела ответить, что я это знаю, но не смогла.
– Мисс… мисс Мастертон?.. Что с вами? – Нотки смятения в голосе Уилкокса заставляют меня прийти в себя и вернуться к настоящему. Я бросаю на него взгляд и вижу, что он слегка приподнялся, зависнув над креслом, а его спутник глядит на меня глазами испуганного животного.
Мне хочется рассказать им обоим, что вчера меня навещал Стивен, что он стоял рядом с креслом, на котором сейчас сидит шериф. Пока я дремала, кто-то выключил свет, но я видела его совершенно отчетливо, потому что сквозь щели жалюзи в палату сочилось низкое зимнее солнце, и его лучи выглядели как воздушный мост, соединявший меня и его. Я смотрела ему прямо в лицо, но мое сердце продолжало биться в обычном ритме, словно ничего особенного не происходило. Каждый из нас носит с собой своих демонов, так что рано или поздно Стивен все равно должен был появиться. Скрестив руки на груди, он смотрел на меня глубоко запавшими глазами. Голова его была сильно наклонена набок, но до меня лишь с большим опозданием дошло, что это – результат перелома позвоночника, который выпирал сквозь туго натянутую кожу.
Но я его не испугалась. Как и Элли, он был просто призраком из моего прошлого, с которым я попрощалась навсегда. И еще он был виновен. И не имело никакого значения, столкнул ли он Венди с утеса в буквальном смысле, физически, или броситься с обрыва ее принудили какие-то сказанные им слова. Стивен был виновен в любом случае.
Я махнула шерифу рукой в знак того, что все в порядке и он может сесть обратно. Вытерев слезы тыльной стороной ладони, я изобразила улыбку – мол, не волнуйтесь, все это пустяки, и сделала глоток кофе из своей кружки.
– Так вот, мисс Мастертон, я хотел бы спросить…
– Пожалуйста, называйте меня Элли.
Да, она все еще была мне нужна. Я поняла это вчера, когда, оставив ее в зеркале в ванной комнате, легла в постель и поднесла к губам стакан с водой. Я по-прежнему была в своей палате, но мысленно я унеслась далеко за больничные стены, в город, где у меня было еще много дел. Мне нужно было собрать вещи, которые оставались в моей съемной квартире. Мне нужно было позвонить в университет, объяснить ситуацию и договориться насчет академического отпуска, который якобы был необходим мне для лечения и реабилитации. Интересно было бы знать, сколько газет напишут о смерти сына знаменитого профессора Стюарта Хардинга и о том, как на протяжении почти всей своей преподавательской карьеры он совращал и насиловал своих несовершеннолетних студенток. Я была уверена: когда правда о Стивене будет напечатана в газетах, появятся и свидетельницы. В моем воображении у всех них было лицо Венди и все они носили ее имя: целая армия Потерянных Девочек. Им посчастливилось уцелеть, но их жизни были исковерканы, а сердца разбиты. Но если каждая из них расскажет свою историю, думала я, это не только поможет им жить дальше. Каждое сказанное ими слово будет словно камень, брошенный на могилу Стивена, и в конце концов он окажется погребен так глубоко под землей, что ни он сам, ни даже его призрак уже никогда не смогут встать из могилы.
От этой мысли мне стало теплее на сердце. Я уже собиралась сказать шерифу, что он может задавать мне свои вопросы, когда сквозь приоткрытую дверь в коридор до меня донесся обрывок разговора, который в одно мгновение развеял мои грезы:
– …Это ужасно, по-настоящему ужасно! Ей нет еще и пятнадцати! Если бы вы только видели…
– Но что с ней случилось?
– Она ничего не помнит, и неудивительно. Острое алкогольное отравление плюс, возможно, какие-то наркотики. Картина прояснится, когда анализ крови будет готов. Ее использовали и бросили прямо на улице. Ужасно!..
– Господи помилуй!.. – Я была уверена, что сестра Шелли перекрестилась.
Вот так, подумала я с горечью. Стивена не стало, но ничего не изменилось. Они по-прежнему рядом и только и ждут подходящего момента, чтобы вонзить свои кривые когти в девичьи тела, вырвать их из детства и бросить как ненужную вещь после того, как они с ними позабавятся. И в большинстве случаев отвечать за содеянное им не придется.
Нет, Элли еще рано сдавать в архив.
– Я готова, – проговорила я хриплым шепотом. Мой голос звучит грубо и как-то непривычно из-за травмированного горла.
– Может быть, лучше взять у нее письменные показания? Как думаешь, Джо? – спрашивает Уилкокса второй полицейский. Это его первые слова, и я удивляюсь, какой у него грубый и низкий голос и насколько он не соответствует его субтильной фигуре. Можно подумать, в его теле живет призрак человека, который курил как паровоз лет сорок подряд.
От его предложения меня передергивает. Не обращая внимания на стреляющую боль в шее, я отрицательно качаю головой еще до того, как Уилкокс успевает ответить. Для письменных показаний время еще не пришло. Мне нужно – необходимо – облечь все происшедшее в слова и исторгнуть их из себя, освободиться от них. Только после этого их можно доверить бумаге.
Шериф Уилкокс наконец-то откидывается на спинку кресла и устремляет на меня внимательный взгляд, словно прикидывая, хватит ли у меня сил выдержать полноценный допрос. Я и второй полицейский ждем его решения. Наконец он чуть заметно кивает в такт своим мыслям.
– Хорошо, мисс Ма… Хорошо, Элли. Расскажите нам своими словами, что с вами произошло. Не спешите, время у нас есть, – добавляет он, но я не прочь отделаться от всего этого поскорее. Вспоминать о том, что случилось, да еще во всех отвратительных подробностях, – весьма сомнительное удовольствие.
Прикрыв глаза, я набираю в грудь побольше воздуха. На несколько мгновений я возвращаюсь туда, в дом. Я лежу на полу на лестничной площадке и с трудом втягиваю в себя воздух, который словно огонь обжигает мое искалеченное горло.
«Ты обещаешь?» – спрашивает Стивен.
Это его последние слова.
