И вот теперь, кажется, Александра даже смогла опровергнуть слова своего деда.
– И давно ты научилась так хамить родственникам, Александра? Я твой брат…
– Ты наш крест, Феликс, – выдохнув, Александры рухнула на стул и, опершись локтем о край стола, накрыла ладонью глаза. – Всей нашей семьи. С самого момента твоей смерти. И мы пытаемся его нести, как можем. Но шея порой начинает болеть от этого вечного восхождения на Голгофу, знаешь ли. И тебя никто не учил стучаться? – вспыхнула Александра, резко вскинув голову и посмотрев на Феликса. – Ты не можешь просто влетать в мою квартиру и делать вид, что все в порядке.
– Бла-бла-бла, Александра решила поиграть в грозную мамочку. Что, накажешь меня?
– Убью.
Слово сорвалось с кончика языка Александры быстрее, чем она подумала о сказанном. Однако Феликс тут же как-то затих и обиженно засопел. Он все так же покачивался на стуле, но теперь сложил на груди руки, нахмурился и опустил взгляд, прожигая им чашку на столе. Часы негромко тикали в тишине кухни, пока Александра играла в односторонние гляделки с кузеном. Тот продолжал игнорировать ее весьма упорно, и Звягинцева могла поспорить, что делать так он мог до самой смерти. Смерти Александры, разумеется. Потому что, вспоминая все ситуации, из которых Феликс выходил живым, когда все факты были против него – он даже пережил два лихоборовских суда, добившись оправдания и возмещения морального вреда, – Александра начала подозревать, что Феликс у смерти в черном списке.
И все же первым не выдержал Феликс: резко опустил стул на все четыре ножки, гордо вздёрнул подбородок и посмотрел на Александру. Только теперь в его взгляд читались подозрение и страх. Он повёл носом, принюхиваясь, и театрально фыркнул, как если бы ему в нос залетела пыль и начала щекотать.
– Как-то у тебя и правда воняет, Саш. Что тут происходит?
– Не твоего ума дело, – Александра сцепила руки перед собой в замок и торопливо начала перебирать кончиками пальцев по костяшкам.
– Мне жить в этой квартире несколько дней. Я должен знать чьи запахи я буду каждый день вдыхать. Это, знаешь ли, – Феликс сморщил нос, – не розы.
Помедлив несколько мгновений теперь уже сдалась Александра, не видя смысла делать из Андрея тайну.
– У меня стажёр. Возможно, это его одеколон.
– И где этот стажёр? – с подозрением уточнил Феликс.
– Уехал домой, когда мы поняли… – Александра запнулась и прикусила изнутри щеку, тут ощутив на кончике языка металлический привкус. – Когда мы поняли, что нужно сдать отчёт начальству, а срок уже сегодня. Обещал прислать материал на правки, но скорее всего он лежит сейчас на диване и спит. А когда не спит – пьёт и смотрит телек.
– Почему считаешь, что пьёт?
– Я бы после такого на его месте пила.
Знать, что Андрей ушёл из квартиры Александры уже пьяным, Феликсу было не нужно. Поэтому с большей вероятностью, сейчас Морозов отсыпался и боролся с похмельем, в которое его загнал расстроенный Дима и сама Александра, обнаружившая, что пьяный Морозов – тихий Морозов. Разговаривал он намного меньше, и не мешал думать, что теперь делать со всем, свалившимся на голову за последнюю неделю. И все же звонить и справлять о состоянии Андрея Александра не спешила, позволяя стажёру свыкнуться с новой информацией: по его взгляду было заметно, что он в трех минутах от звонка в районное отделение психдиспансера. Жаль, он не знает, что все его сотрудники – члены «Лихобор».
– Можем все-таки поговорим? – осторожно предложил Феликс, усаживаясь на стуле ровно и неестественно для нынешнего времени распрямляя спину. – Или дама изволит желать чего-то другого? Чаю например?
Александра помедлила. Слова, которые она так долго хотела высказать своему кузену, застряли, пойманные в ловушку ее же собственной спесивостью и неумением скрывать свои мысли дольше, чем то было необходимо.
– Нам не о чем говорить, Феликс. Можешь сделать себе чай, если хочешь. Я не голодна.
– А я вот что-то давно не кушал. Если ты понимаешь, о чем я, – Феликс намекающе поиграл бровями, а затем его лицо резко стало серьёзным, и он перевёл взгляд за спину Звягинцевой. – Что у вас тут происходит, Александра?
– Доброе утро всем не спящим в такую рань.
Александра не должна была оборачиваться. Она не должна была прожигать взглядом прильнувшего к дверному косяку полураздетого мужчину перед ней в одном набедренном полотенце. И уж тем более она не должна была позволять себе следить, как капелька воды стекает на его шее, огибает острую ключицу и скользит по слегка заметному прессу, чтобы затем скрыться за краем белоснежного полотенца. И тем не менее она все это сделала. Еще и сглотнула, чтобы наверняка закрепить у Джеймса в голове мысль, что она оставила его дома только ради того, чтобы забыть о Стасе.
Резко отвернувшись, Александра тут же пожалела об этом, столкнувшись взглядом с ехидным Феликсом, играючи постукивающим кончиками пальцев по столу.
– О, я смотрю, ты времени даром не теряешь, Сашка. – Феликс метнулся взглядом на Джеймса, и тут же его губы изогнулись в ухмылке. – Что, забываешь Стаса в объятьях другого?
– Заткнись, Феликс.
Послышались мокрый звук отлепляющейся от дерева кожи и два громких тяжёлых шлепка босых ног по полу. Джеймс остановился над самым ухом Александры, опершись руками о спинку ее стула.
– Она не в моем вкусе, – раздалось сверху, и Александра втянула шею, чувствуя, как щеки горят.
– Мы это уже все поняли, – резко рявкнула она. – Не нужно повторять дважды.
Стул скрипнул, когда пальцы Джеймса разжались и он отпустил спинку, встав рядом с Александрой. Феликс тут же подскочил со своего места и шагнул немного в сторону, чтобы не толпиться у стола.
– Феликс Звягинцев, – он протянул руку, чтобы поприветствовать Джеймса, но тот просто прошёл мимо Феликса, тут же заняв его место рядом с Александрой.
– Я знаю, – бросил в воздух Джеймс, глядя на Звягинцеву. – А где этот? Ну, другой убогий. Не твой кузен.
– В это квартире хоть кого-нибудь не оскорбляют за первые пять минут общения? – обиженно засопел Феликс.
– Да. Мёртвых.
Александра постаралась придать своему лицу как можно более бесстрастное выражение, когда говорила эти слова. Не улыбаться – было тяжёлой задачей. Но, кажется, она с ней справилась: Феликс поник, опершись о край столешницы кухонного гарнитура. Его взгляд бегал с Джеймса на Александру, а из ушей разве что не поднимались маленькие струйки черного дыма от перенапряжения.
– Мне кажется, или это дискриминация по видовому признаку? – глаза Феликса с подозрением прищурились, а пальцы пропустили меж собой несколько светлых прядей его волос, растрёпывая причёску.
– Тебе кажется, – отмахнулась Александра, плеснув в стоящую рядом кружку воды из кувшина.
– Но ты ведь сама назвала меня мёртвым.
