– Эх, еще рано. – Он нырнул обратно в тень и резко сменил тему, заставив Андрея подскочить от испуга: – Да, они были парой. Почти десять лет. Начали встречаться еще в школе при «Лихоборах». Затем стали напарниками. Несколько лет подряд были лучшей ячейкой организации. Даже на корпоративах их всегда поздравляли с перевыполненным планом и вручали благодарственную грамоту. Но, – Дима вздохнул, – нельзя мешать рабочее с личным. В какой-то момент все всегда пойдёт наперекосяк.
– И… что пошло не так у них?
– Не много ли ты хочешь знать?
– Так станет понятней, почему Звягинцева носится с вами, словно от вашей жизни зависит судьба мира.
Судьба мира зависела от чего угодно, кроме Вознесенских, но для Александры эти двое выглядели центром вселенной. Андрей видел, как меняется выражение лица журналистки, стоит речи зайти о старшем брате Димы, видел, как она уклончиво отвечает на вопросы, и не мог не отметить той тоски, что появлялась во взгляде Александры. Так не говорят о людях, которых ненавидишь. Так не говорят о тех, кто для тебя безразличен. И уж тем более так не говорят о тех, кого для тебя не существует. Знать больше о Звягинцевой было жизненно необходимо. Но почему-то под ложечкой засосало, ладони вспотели, и Андрей почувствовал, что сказанное Димой ему не понравится.
– Это произошло через три часа после «вступления во владение». – Дима вытащил из кармана помятую пачку и зажигалку. – Так в официальных документах называется одержимость. Без понятия почему. Не спрашивай. Иногда процесс называют «слиянием», но как по мне – это глупость. В теле после этого существуют две души, а не одна. Впрочем, это вопрос для обсуждения. – Дима повёл плечами и выглянул из-за угла дома, проверяя, судя по всему, безопасность. Пальцы на ощупь открыли упаковку и выудили оттуда одну сигарету. – Это был общий знакомый Саши и Стаса. Близкий друг. И разумеется, они не смогли прийти к единому мнению, что делать. Мой брат… Стас просил позволить забрать несчастного в главное здание и отдать его Ростиславу. Это было бы милосердно. Саша же… была упёртой, как и всегда. Уверяла, что они смогут изгнать сущность. Но три часа… – Дима тряхнул растрепавшимися светлыми прядями и щёлкнул зажигалкой, – даже двадцать минут – критическое время для пострадавшего. Три часа – это уже приговор.
– Но в таком случае…
– Мой брат обречён? Да. Больно ли мне? Безусловно. Смирился ли я? Разумеется.
Сизое облачко сигаретного дыма взмыло вверх, растворяясь в холодном ночном воздухе. Андрей негромко кашлянул, отступив в сторону и с сомнением покосился на Диму. Вряд ли сигареты были необходимы, когда ты стоишь в засаде. Разве что Вознесенский хотел приманить к себе всех собак в округе. Если у тех была тяга к сигаретам.
– Невыносимо знать, что тот, кого ты любишь, – умрёт через несколько дней или даже часов. А ты ничего не можешь сделать. Даже не можешь облегчить его страдания. – Дима замолчал, и было в этом молчании что-то надрывное, срывающееся едкими каплями дождя с карниза крыши. Дима молчал, и только неровно вырывающийся из его губ дым кричал о разрывающей Вознесенского изнутри тряске. – Но мы часто теряем близких. Мы к этому привыкли. Нас учат не фокусироваться и использовать нашу боль, чтобы стать сильнее. Как по мне – это конченая глупость. Боль не делает тебя сильнее. Боль делает тебя… больным. Сломленным. Можешь сам подобрать любое подходящее определение. Но я смирился, потому что не могу ничего сделать. А если не можешь ничего сделать, то нет и смысла переживать.
Народная мудрость от младшего Вознесенского напомнила Андрею цитаты буддийских монахов из соцсетей, но поспорить с логичностью он не мог. Морозов и сам порой предпочитал смотреть на ситуацию отстранённым взглядом наблюдателя, но еще один пробежавший под носом оборотень напомнил, что сейчас этого, увы, сделать не получится.
Дима сделал глубокую затяжку, медленно выпуская сигаретный дым над собой маленькими порциями. Облачко взмыло вверх, через мгновение осев на лице жмурящегося в лунном свете Вознесенского. Электронные цифры на часах Андрея показывали полночь. Солнце скрылось за горизонтом, подрагивая наступающим уже с противоположной стороны рассветом, и серые сумерки едва ли походили на ночь. Об этом напоминало отсутствие людей, редкие проезжающие мимо машины и стук птичьих когтей по пустым трамвайным путям.
– Родители Александры. Их убил демон, когда Саше было пять лет. Наши со Стасом протянули дольше. Погибли семь лет назад. Несчастный случай в архиве. Проклятые вещи лучше не трогать без защитных перчаток, – Дима нервно усмехнулся. – А Ростислав…
– Пацаны, отбой вашему оборотню!
Андрей подскочил, толкнув Диму плечом, отчего тот странно покачнулся, смерил Морозова недовольным взглядом, словно это он прервал его рассказ, а не возникшая из-за угла дома запыхавшаяся Марьяна. Выглядела ведьма неважно: розовые волосы взлохмаченным облаком обрамляли лицо, грудь тяжело вздымалась, а руки била мелкая дрожь. Марьяна опёрлась о стену ладонью, делая глубокие вдохи. Несколько раз она звучно втягивала воздух – ее ноздри при этом забавно расширялись. Дима же только молча докуривал сигарету, апатично глядя на неё.
– Марьяна? Что?.. – начал было Андрей, но наступивший на ногу Дима остановил его от расспросов.
– Отбой говорю. Сашка звонила. Стас нашёлся, и они ждут нас. Адрес скинула и сказала приезжать как можно скорее. Так что пакуйте вещи и погнали, пока твой брат снова не ушёл в закат на несколько часов.
– Она что-нибудь сказала? – Андрей пытался говорить спокойно, но голос все равно дрогнул, выдавая зарываемое внутри волнение.
Марьяна прищурилась. Ее яркие глаза блеснули в полумраке ночи, прогнав по коже Андрея маленькие мурашки: если она и не была оборотнем, то потрепать нервы могла не хуже, чем эти сутулые живности, раскидавшие тут повсюду свою шерсть.
– Сказала, – медленно кивнула ведьма, поправляя перекинутую через плечо сумку. – Что тебе лучше поторопиться и сдать ей последнюю статью, пока не наступила дата окончания практики. А еще можешь просто сейчас поднять свою задницу и поторопиться. Я ждать вас не буду.
***
– А Александра точно сказала, что нам именно сюда?
– Точно. Даже фото входа приложила. Как мило с ее стороны.
Пробираться по полутёмным заплесневелым коридорам было не тем, что Андрей любил делать по ночам. Тем не менее адрес в телефоне Марьяны определенно указывал на то, что им нужна была именно эта тяжёлая металлическая дверь, открыть которую оказался в силах только Дима с его пропуском сотрудника. Жаль на входе не сидела вахтёрша – тогда Андрей смог бы уговорить ее пропустить их и без этих сложных бюрократических процедур.
– Мне одному кажется, что это начало какого-то дешёвого ужастика? – Андрей осторожно подал голос, перешагивая через притихшую на земле крысу.
Морозов решил думать, что крыса просто спит.
– Красавчик, – Марьяна резко остановилась перед Андреем, – у меня вся жизнь – дешёвый ужастик. И это я не про монстров и призраков, если что. – Она с шутливой полуулыбкой пригрозила ему пальцем и, хлестнув по лицу крашеными малиновыми волосами, продолжила свой путь.
