— Ваше видение не обмануло вас. Все, кого вы назвали, это…
В этот момент пол и стены дрогнули от сильного взрыва. Никтроновые рампы потухли, и мастерская погрузилась в плотную темень.
— Они взорвали генераторы и отрубили контуры магнитной энергии! — воскликнул Фрасист Богх.
— А дерематы ведь продолжают работать? — спросил У Паньли. Ответ подзадержался, и потому он переспросил: — Они же работают, да?
Фрасист Богх повернул голову к рыцарю. Хотя мастерскую полностью поглотили тени, У Паньли заметил вспышку отчаяния в глазах маркинатянина.
— Они питались от магнитной энергетической системы…
Глава 18
Загляни в мой провал
[16], он тебя ожидал, Соакра,
Не стесняйся, пали всласть,
Утомленный уйдешь, но коль провал мой хорош, Соакра,
Ты вернешься к нему, раскалясь.
«Приглашение в провал», старинная песня Тропиков, Платония
— От этих дикарей решительно нечего ждать доброго! — бурчал кардинал Киль, губернатор планеты Платония.
Из церковного аэрокара высаживались члены делегации. Они толпились вокруг разлома и наблюдали, как в нескольких десятках метров внизу под ними занимались своими делами его совершенно обнаженные жители. Зеленоватые воронки, колышущиеся в жемчужно-сером небе, были неразделимы с сезоном дикой жары. Платонианцы, живущие в тропиках, прозвали эти газовые смерчи «крыльями огненных драконов».
Как и все поселения на Платонии, деревня Бавало была построена не на совершенно пустынной земной коре, а внутри провала, где текла чистая вода и нашла укрытие пышная растительность. Эта вода под сверкающими лучами Соакры, желтой звезды Платонии, принадлежала океану Гранд-Нигер — множеству подземных озер, подпитываемых сильнейшими дождями в сезон ливней и соединявшихся между собой водопадами, реками или грунтовыми водами. В то время как чередование влажной жары и все заливающих вод сделало поверхность Платонии совершенно необитаемой, жизнь вполне изобильно процветала в бесчисленных провалах, цирках, впадинах, пещерах и других естественных углублениях, которыми была пронизана поверхность. Геологические пласты отсеивали жару, дождевая вода вливалась в Гранд-Нигер через потайные устья, а влажность позволяла разрастаться зелени: гигантским люминесцентным папоротникам, которые с сумерками начинали отдавать свет, огромным цветам с полупрозрачными венчиками и пьянящими ароматами, фафаньерам с зонтичной листвой, фруктовым деревьям, которые приносили урожай три или четыре раза в год, многочисленным галлюциногенным макам, запрещенным Церковью к употреблению, но упорно используемым туземцами во время своих традиционных праздников, ярко окрашенным кустам буг-бугов, бесчисленным разновидностям более или менее целебных растений, которым крейцианские миссионеры потеряли счет… Это тропическое буйство вместе с обилием рыбы в Гранд-Нигер, где ее практически можно было ловить голыми руками, не способствовали стремлению напрягаться среди населения. Если у платонийцев северного полушария развилась цивилизация тружеников, довольно схожая с цивилизациями центральных миров (вероятно, потому, что их провалы, гораздо более крупные, захватили дремучие хвойные леса, и им пришлось компенсировать упорным трудом недостаток размаха фантазии у природы), то платонийцы тропиков удовлетворялись жизнью от щедрот природы-матери и благодарили своего отца Соакру по ходу языческих (и оргиастических) ритуалов. Две популяции различались даже своими физическими характеристиками. У нордиков, более крупных и атлетичных, кожа была плотной, темно-черной, их волосы вились, и они носили одежду. Более мелкие тропики (самые рослые из них вырастали не выше полутора метров) к тому же были светлее, бронзового оттенка, а их волосы, гладкие или просто волнистые, ниспадали черными каскадами на плечи. Несмотря на усилия миссионеров, они с редким постоянством игнорировали императорский указ, запрещавший наготу как ретроградную и святотатственную.
— Я намерен, отец Эктус, взять ситуацию в свои руки, — продолжал кардинал Киль. — Вы проявили преступную снисходительность к этим… этим туземцам. И, кстати, не вы один, к сожалению…
Эктус Бар, отвечающий за миссию Крейца в Бавало, прикусил верхнюю губу. Неожиданный визит губернатора планеты Платония и великого инквизитора, скаита Вирофа, случился в самый неподходящий момент. За несколько часов до того миссионер получил кодопослание от Мальтуса Хактара, в котором сообщалось о возможной материализации шести или семи человек в расположении миссии. Однопланетник просто просил его предоставить этим путешественникам два своих деремата, но, хотя главный садовник епископского дворца не приводил никаких подробностей, Эктус Бар прекрасно понимал незаконный характер этих трансфертов. Мальтус Хактар, друг детства, однажды вытянул из него обещание послужить сети Луны Рок, и у него, считавшего себя связанным этой клятвой, не хватило духу сопротивляться установке двух нелегальных ретрансляционных станций в Бавало. Сейчас он об этом жалел, особенно стоя в шаге от пурпурного бурнуса великого инквизитора Вирофа. Он опасался, что прибывающие (он вроде бы как уяснил, что в партию войдет муффий Барофиль Двадцать Пятый, Маркитоль, но предпочел решить, что неточно понял послание) материализуются в помещении миссии еще до отъезда правительственной делегации, которая состояла — помимо кардинала и инквизитора — из четырех мыслехранителей, двух скаитов Святой инквизиции, двух экзархов в синем и зеленом платье, и около двадцати полицейских. Хотя при формальном вступлении в сеть Мальтус Хактар сообщил ему защитные символы, Эктус опасался, как бы Вироф или его приспешники не устроили ему скрытого чтения мыслей и не узнали, какими предосудительными делишками он тут занимался.
— Вот почему, отец Эктус, мы собираемся созвать вашу паству на богослужение стирания, — сказал кардинал.
— На какую дату вы планируете эту службу, Ваше Преосвященство? — спросил миссионер.
Легкая улыбка заиграла на губах прелата, покрытых розовым перламутром (в похвальной заботе о гармонии макияжа с пурпурным и фиолетовым его одежд и квадратной шапочки). Он обвел взглядом коричневые фигуры, которые двигались меж растительных кровель жилищ Бавало, погрузились в чистую воду Гранд-Нигера, разлеглись в пятнах света, рассыпанных лучами Соакры.
— Мы планируем ее немедленно, отец Эктус. Эти неверующие слишком долго насмехались над вашим авторитетом. Авторитетом Церкви!
Лицо миссионера подернулось пепельной бледностью.
— Немедленно? Но…
— У вас ведь не будет возражений, если мы обратим этих примитивов в Истинное Слово? — вмешался великий инквизитор.
