Давно ли Шари рематериализовался? Три-четыре секунды? С энергией отчаяния он отбросил охватывающее его чувство безнадежности и решил бороться до последнего. Он не имел права завязнуть в этой комнате и оставить своего юного товарища на произвол судьбы. Махди сконцентрировался на стрельбе, скосив пятерых или шестерых наемников, с налета валившихся на своих павших товарищей. Они не стреляли, как будто им велели взять его живым или охлажденным. Запахи реагентов заморозки все сгущались, все крепли. Шари становилось все труднее поддерживать связность мыслей, но мощные всплески адреналина не давали ему потерять связь с реальностью и погрузиться в обморок. На ладонь и предплечье падал отсвет от раскаленного добела ствола волнобоя. Он, шатаясь, вернулся к полке на стене. Шари поборол коварное онемение, распролзавшееся по конечностям, быстро прикинул частоту и траектории белых пучков, встал сбоку от полки и прислонился к стене. Сдерживаемые градом световых волн притивы продвигались теперь с крайней осторожностью.
Даже прежде чем протянуть к сфере руку, Шари принялся сглаживать неровные биения внутри своего разума. Он дал последний залп по замершим черным фигурам, схватил код и сосредоточился на антре. Что-то ударило его в руку, и по телу быстро растекся сильнейший, непереносимый холод. Прежде, чем потерять сознание, он успел мысленно представить купающийся в чернилах ночной тьмы парк.
Сегодня Жек впервые почувствовал боль при психокинетическом переносе — может быть, потому, что был взвинчен противоречивыми мыслями, и его разуму больше не хватало собранности и силы, чтобы воссоздать его деструктурированное тело. Он завис в эфирном коридоре — в этом текучем поле без пространства или времени.
Жек попытался вызвать в памяти казарму пурпурных гвардейцев и парящий магнитный пузырь, укрывавший второй код, но тут его объял панический страх. Жек знал, что зря потратил драгоценное время в палате Сейфа, и Шари, по всей вероятности, уже ждет его во внешнем парке. Он пытался сосредоточиться на этом самом магнитном пузыре, но ему слышался треск криозарядов, клацанье сапог и крики гвардейцев; казалось, что рукоять волнобоя обжигает ему душу, и его мысль теряла силу, страх дробил, расщеплял ее, не давал сосредоточиться. В итоге все это походило на атаку Несотворенного — там, на тропинке света к индисским анналам.
Жек колебался между небом и землей, между пустотой и материей, ни в одном мире — и ни в другом. Он чувствовал, что если будет оставаться в этом чистилище, то в конце концов распадется, навсегда рассеется в небытии. Его вторжение в хранилище наверняка вызвало всеобщую тревогу в императорском дворце. А ему, однако, еще предстояло добыть второй код. Он вступил в решающую игру за будущее человечества, и, как несколько мгновений назад подчеркивал Шари, сейчас не время ни для душевных терзаний, ни для промедления. Жек вновь попытался собрать вместе рваные клочья своей воли, но его захлестнул страх, сея, как Несотворенное, в мыслях ужас и ненависть. Он уже не знал, по каким блуждает слоям эфира, он уже не знал, среди живых он или среди мертвых, и не расстался ли навсегда с телом.
И вдруг он услыхал далекий знакомый голос, шепот, доносящийся, казалось, через пространство и время:
— Думай обо мне, Жек, думай об Йелли…
Милая Йелль. Даже из сна она приглядывала за ним и старалась поддержать, окликнуть его. Это ради Йелли он пустился в долгое путешествие от Ут-Гена до Матери-Земли, ради Йелли не побоялся звездной необъятности и врагов человечества, ради Йелли продолжал битву.
Страх внезапно покинул Жека, и перед ним ясно встала казарма пурпурной гвардии. Он видел маленькую белую сферу внутри прозрачного магнитного пузыря, парящего в центре пустой комнаты. Свет настенных бра оттенял своеобразную фактуру стеновых покрытий — нерегулярную и утонченную. Пол устилали плиты розового мрамора, со светлыми прожилками, складывающимися в завитки тающих облаков. Четверо дежурных гвардейцев, одетых в пурпур облеганов и свободных накидок, выглядели не особенно напряженно, как и два десятка прочих, которые расположились сидя в соседней комнате на скамьях или прямо на полу. Свое оружие — сабли со стальными клинками — они аккуратно вложили в ножны. Судя по всему, тревога еще не объявлялась. Жек пришел к выводу, что потратил на визит в Сейф меньше времени, чем думал, что его психокинетический перенос выпал за рамки законов обычного времени, и что, быть может, не стоит терять полностью надежду.
Однако в тот миг, как он собрался материализоваться в комнате, его отговорило от задуманного предчувствие — не страх, а уверенная и ясная интуиция, тревожный звоночек, раздавшийся в уголке разума: за кажущимся спокойствием таилась невидимая угроза. Охранники расслабились слишком напоказ для неподдельности, и магнитный пузырь, казалось, поместили на видном месте зазывающе — иди и хватай маленькую белую сферу. Он чудом выбрался из ловушки Сейфа, и ощутимо рискует, обнаружив себя снова. И все же этот код был ему необходим: вдруг это был ключ к Йелль, без которого ее не возродить.
Мгновение Жек парил над комнатой — в неуверенности, как поступить дальше. Чтобы оценить свои возможности, ему нужно было найти способ сдвинуть магнитный пузырь издали и понаблюдать за реакцией, которую это движение спровоцирует. Этот шаг, скорее всего, может стоить жизни гвардейцу или нескольким, но он припомнил слова Шари: «Мы на войне и должны быть готовы стрелять и убить, если придется…»
Он исполнился решимости и рематериализовался в углу комнаты, как можно дальше от охранников. Как и в Сейфе, его выбил из колеи резкий контраст между неосязаемой текучестью эфира и тяжеловесностью материальной вселенной, и потребовалась добрая секунда, чтобы согласовать движение с мыслью. Гвардейцы, встревоженные его внезапным появлением, скрестили на нем взгляды. Он поднял руку с оружием, прицелился в магнитный пузырь и нажал на спуск. Первая волна не попала в цель и, оставляя узкий дымный след, ушла в просторный проход, соединяющий две комнаты. Четверо стражей сабель не обнажали, но оставили неподвижность и рассредоточились по всей шири комнаты.
Жек заслышал голоса, шаги, увидел мелькнувшие в дверном проеме энергичные пурпурные фигуры. Он не рассчитывал промахнуться мимо пузыря и это потерянное время, эта недостающая секунда уже ставила под удар его шансы на успех. Магнитный пузырь, который и сам по себе слегка покачивался, пронзило второй волной. С потолка сразу высыпал плотный град криогенных лучей, заливший пол в радиусе десяти метров вокруг сферы. Анжорец понял, что ему следует отступить — временно, как ему хотелось бы надеяться, — от своего плана по овладению кодом. Без интуиции, которая предупредила его об опасности, его бы криогенизировало, и крейциане выставили бы его напоказ рядом с четырьмя обнаженными телами в епископском дворце. Кто его предупредил? Йелль? Он спросил у себя: удалось ли выбраться из ловушки махди Шари?
Ливень белых пучков на мгновение приостановил пурпурных гвардейцев, но они сориентировались и побежали к Жеку вдоль стен.
— Сенешалю он нужен живым! — закричал один из них, высокий тип, на шинели которого красовались черно-золотые погоны.
Жек непрерывно жал на спуск своего волнобоя, водил по кругу вытянутой рукой и одновременно старался установить внутреннюю тишину. Сверкающая волна обрушилась на ближайшего нападавшего, лицо которого мгновенно обратилось в гримасничающую маску, черную и дымящуюся. Пары криопродуктов, смешавшиеся с запахом обугливающейся плоти, туманили мозг анжорца, заливая его сладкой коварной эйфорией.
