Осгорит обернулся с ощущением, что у него за спиной кто-то встал. Оказывается, к дверному проему подошла и обеспокоенно высунула голову в коридор женщина-жерзалемянка, закутанная в белую мантелетту махди Шари.
— Вам не следует здесь оставаться здесь, дама моя! — сказал Мальтус Хактар. — У этих людей…
Не успел он это произнести, как о металлическую стену в нескольких сантиметрах от головы Феникс с ужасающим визгом ударился вращающийся диск, и его угрожающее шипение растворилось в смутной тьме. Мальтус Хактар схватил девушку за руку и втянул ее назад с такой силой, что она потеряла равновесие и тяжело упала на спину.
Фрасист Богх помог Феникс подняться на ноги и впился взглядом в осгорита.
— Вы с ума сошли, Мальтус!
— Я лучше буду сумасшедшим и живым, чем вменяемым и мертвым, Ваше Святейшество… или как вас теперь! Мы потеряли слишком много времени, и я вас предупреждал, что… О Господи!
Внимание главного садовника привлекли яркие всполохи, которые полосовали сумрак, то и дело озаряя земляную насыпь. Ему потребовалась пара секунд, чтобы разобраться в ситуации. Заклинание невидимости жерзалемянина закончилось, но вместо того, чтобы отступить и укрыться в комнате, как было уговорено, он перехватил инициативу, подполз к подножию насыпи и, вооружившись позаимствованным у трупа волнобоем, поднялся и открыл огонь. Эффект неожиданности сработал идеально: несколько задетых лучами наемников повалились навзничь, а прочие, ослепленные едким дымом, запутались в рухнувших телах и разбросанных частях пушки, и им не хватило ни времени, ни реакции на ответный удар.
— Что происходит, Мальтус? — крикнул Фрасист Богх.
Афикит ухватила Йелль, которую прижимал к груди Шари, за все еще ледяную руку. Широко открытые глаза девочки непрерывно перемещались от одной точки комнаты к другой: от криопостаментов к двери, сорванной с петель взрывом, потом к двум нетронутым саркофагам в бесчисленными осколках стекла, от блестящего на правом безымянном пальце огромного перстня до лица Жека, усевшегося на краю постамента консервации. Ее нахмуренные брови и наморщенный лоб свидетельствовали о прилагаемых ей усилиях, чтобы попытаться свести всю картину вместе. Однако больше всего ее удивило (и вместе с тем взволновало) физическое развитие Жека: скромный и застенчивый мальчик, которого она встретила на Матери-Земле, превратился в маленького мужчину. Он подрос, его плечи раздались, голос изменился, а щеки покрыл пушок. Хотя он вступил в неблагодарную подростковую пору, а его шевелюру скрывала нелепая одежда, она обнаружила, что он похорошел, что его некогда несформировавшиеся черты лица определились, что его глаза загорелись новым пламенем. Она увидела, что он уставился на нее, и послала ему улыбку — не одну из тех иронических гримас, секретом которых владела в совершенстве, а теплую, трогательную улыбку, знак ободрения и любви. Она не слишком-то ласково поприветствовала его, когда он, нагой и мокрый, появился из чрева небесной скиталицы, но ее насмешки и капризы не помешали ему бросить вызов опасностям, чтобы прийти и спасти ее. Мужчина, который нес ее (как его зовут — она не знала), то и дело склонялся к ней и серьезно на нее посматривал. Кажется, он ее знает, но как бы она ни перебирала свои воспоминания, имени с его лицом не связывалось. Поверх всех раздающихся вокруг шумов ей слышался рассеянный и непрекращающийся рокот блуфа, устрашающее рычание, которое предвещало агонию вселенной и воскрешало образ ее отца. Она задумалась, оставался ли еще Тиксу в человеческом обличье, и на ее глаза навернулись слезы. Рука матери нежно коснулась ее щеки. Она почувствовала себя любимой, и это помогло ей одолевать трудности пробуждения, пронзавшую череп боль, паралич конечностей, навязчивые запахи обугленной плоти и крови.
— А то происходит, что наш друг жерзалемянин занялся небольшой приборкой, и что я уже иду ему на подмогу! — ответил Мальтус Хактар.
Подкрепляя слово делом, он покинул свое убежище и пустился по галерее бегом, пригнувшись и лавируя, время от времени паля очередями, чтобы не дать наемникам времени прийти в себя. В нескольких сантиметрах от его щеки прошипел диск, со снопом искр ударил в потолок и, зловеще скрипя, упал на пол. Шеф-садовник за пять секунд достиг насыпи, споткнулся о труп, растянулся во всю длину на склоне, перевел дыхание, выпрямился и нажал, не отпуская, на спусковой крючок своего волнобоя. Волны высокой плотности соединились с лучами, испущенными оружием жерзалемянина, залив галерею светом и вынуждая выживших наемников отступить во внешний проход.
Двое мужчин прекратили огонь. Некоторое время они стояли неподвижно, напрягая все чувства, вглядываясь в тени.
— Пришло время покидать нашу нору, — прошептал Мальтус Хактар.
— Куда ваша голова планирует нас вести? — спросил Сан-Франциско.
— В мастерскую дерематов… Они предпрограммированы отправить нас к месту пересадки на Платонии.
— Где находится эта мастерская?
— В нескольких сотнях метров отсюда, уровнем ниже. Мы должны перевалить эту осыпь, свернуть на первой развилке влево и следовать по новой галерее на платформу для спуска. Внизу нам придется снова пройти по коридору метров пятьдесят.
— Моя голова мне подсказывает, что дорога длинная…
— Ваша голова не так уж неправа, сударь! Эти проклятые наемники, вероятно, рассредоточились по подвалам, и мы рискуем столкнуться с ними на каждом перекрестке.
— Мое сердце мне подсказывает, что мы уже потеряли много времени.
Хотя осгорита и удивляла, и забавляла манера жерзалемянина выражаться, но его храбрость, инициативность и сноровка вызывали у садовника восхищение и уважительность.
— Мое бьется так сильно, что я уже даже и не знаю! Но я еще не представился: я Мальтус Хактар, с Осгора, главный дворцовый садовник.
— Сан-Франциско, князь американцев Жер-Залема.
— Князь? — поразился Мальтус Хактар. — Извини, я обычный человек, осгоритская деревенщина…
— Не в происхождении достоинства, — сказал Сан-Франциско. — Вы князь головой и сердцем.
Главный садовник оглядел жерзалемянина удивленно и растроганно: этот человек был наг, восстал из трехлетнего ледяного сна, и при этом проявлял такое благородство, такое достоинство, такое величие души, что сразу же хотелось попасть в число его друзей. Из жерл раскаленного добела оружия курились струйки дыма. Нагроможденные трупы наемников выступали светлыми пятнами посреди темноты.
— Моя голова призывает вас найти наших друзей…
— Давайте вы. Ваша жена за вас беспокоится. Я тут пригляжу…
Они добыли с трупов еще волнобоев и после кратких объяснений Мальтуса Хактара о том, как их использовать, преодолели насыпь и осторожно проникли в галерею. Осгорит и Сан-Франциско, который вновь облачился в накидку главного садовника, пошли впереди, сопровождаемые соответственно Афикит и Феникс. Две молодые женщины, все еще толком не оправившиеся после воскрешения, изо всех сил пытались не выбиваться из темпа и сжимали рукояти своего оружия. Реанимированные обычно отлеживаются до сорока восьми часов, чтобы восстановить координацию между мозгом, нервной системой и мышцами, но они изо всех сил старались приспособиться к обстоятельствам, чтобы преодолеть издержки слишком резкого пробуждения. Шари шел за Афикит. Шеф-садовник не дал ему оружия, поскольку тот нес Йелль, но посоветовал ему держаться стены, чтобы беспечно не подставиться под возможный вражеский огонь. Жек и Фрасист Богх шли в тылу и постоянно оглядывались, чтобы убедиться, что сзади не подкрался противник.
