– Новгородцы, – крикнула она, привстав в стременах, – я воевать с вашим князем не собираюсь. Приехала попрощаться. Не пугайте гридней! Отойдите от ворот!
Толпа колыхнулась, по ней прошел гул. Люди переговаривались. Решали. Потом начали потихоньку отходить от башни, так что вскоре у ворот осталась одна только Герда, даже наемники отъехали.
– Ну что, – крикнула Герда, оборачиваясь к крепости, – портки переодели? Тогда открывайте. Я приехала по приглашению великого князя. Или он передумал?
– Я не передумал! – Иван стоял на башне, смотрел на Герду. – Извини, принцесса, за трусость моих людей. И вы, народ Новгорода, простите! Хотите войти, входите! Обещаю, ничего плохого с принцессой Герардиной в детинце не произойдет. Жизнью клянусь!
Ворота открылись, но Герда остановила двинувшихся было к башне людей.
– Не надо! – крикнула она. – Князь слово дал.
– Юэль, Ян, Тильда, – обернулась она к наемникам, – составите мне компанию?
* * *
И вот они стоят друг против друга, Герда, а напротив нее Иван и Шарлотта. Бледные, пряча глаза. Иван, впрочем, нашел в себе силы поднять взгляд. Смущенные, расстроенные, едва ли не раздавленные свалившимися на них обстоятельствами, не знающие, куда себя деть, что сказать. Они, но не Герда. Поэтому, наверное, пришлось начать именно ей.
– Закон – есть закон, – холодно сказала она, нарушив тягостное молчание. Смотрела она при этом на одного лишь князя Ивана. Шарлотта ее больше не интересовала, и смотреть на нее Герде было неинтересно. Все, что она хотела увидеть, она уже увидела.
– Герда! – всхлипнула Шарлотта, но Герда на это никак не отреагировала.
– Новгород не может позволить себе ни войны с империей, ни гражданской войны, – произнесла она вслух то, что должен был сказать ей сам Иван.
Но он молчал. Молчали и все остальные.
– Иван, не молчи! – потребовала тогда Герда, по-прежнему полностью игнорируя Шарлотту.
– Ты могла бы остаться с нами, – неуверенно предложил мужчина.
«Любовь втроем? Щедрое предложение! И как долго продлится мое стыдное положение при новгородском дворе?»
– Не обсуждается, – сказала она вслух. – Собственно, я собиралась прийти к вам сегодня, чтобы сказать, что уезжаю. Как ни больно, но такова жизнь, таковы ее сраные законы.
При слове «сраные» Иван вздрогнул, а Шарлотта заплакала.
– Хотела сказать вам, что вы в этом не виноваты. Что я по-прежнему вас обоих люблю, а поэтому должна уехать.
– Хотела? – нахмурился Иван.
Похоже, он кое-что уловил. Интонацию, стилистику фразы или, может быть, заметил, как сгустилась вокруг Герды тьма. Хотела она того или нет, но гнев никуда не делся, и удерживать его в узде ей было совсем непросто.
– Хотела, – подтвердила Герда его догадку. – Предполагала… Но не скажу.
– Что случилось? – Вот теперь его пробрало по-настоящему.
Шарлотта все еще тихо плакала, но, похоже, Иван уже понял главное: случилось что-то ужасное, непоправимое, что-то настолько омерзительное, что и он, и Шарлотта перестали быть для Герды теми, к кому она собиралась идти со словами дружеского прощания.
Герду, однако, его вопрос удивил.
«Он что, не знает?! Весь город знает, а он – нет?»
– Случилось? – переспросила она. – Случилось то, чего следовало ожидать, – продолжила она спокойно, без видимого нерва, после короткой паузы. – Прошлой ночью на меня было совершено покушение, а вечером – еще два. Три покушения, Иван, или не знаешь?!
– Кто? – голос Ивана сел, и он, казалось, не произнес вопрос вслух, а выхаркал его, выкашлял, хрипло пролаял.
– Твой телохранитель Лукьян, Иван.
– Он…
– Он мертв, – с откровенным сожалением в голосе сообщила Герда. – Жаль, конечно. Его стоило бы допросить… Вдруг его послал ты? Нет? Ну, и слава богу! Но он был не один, и нам пришлось их всех убить. Семь человек, Иван. Семь! И всех я видела среди твоих гридней. Всех до единого!
– Господи! Герда, ты же понимаешь, что… Я даже не знал, что там были гридни… Мне сказали, было нападение, но вы отбились. Я, вообще, хотел спросить, почему ты отослала стражу… Теперь понимаю…
На него было страшно смотреть, попросту говоря, он был раздавлен.
– Я не…
Герда не думала, что убийц послал к ней князь Иван. Скорее всего, ближники князя предприняли попытку ее убийства по собственному выбору. Из лучших побуждений, так сказать, из любви к хозяину. Но это были его люди, и соответственно, он нес ответственность за их поступки, а кроме того, оставалась вероятность – пусть небольшая, но отнюдь не ничтожная, – что это был все-таки он. Почему бы нет? Потому что клялся ей в любви?
– Спасибо за добрые проводы, Иван! – сказала она, почувствовав приход зла.
Это было несправедливо и недальновидно, в лицо и при свидетелях обвинять великого князя в подлости, неблагодарности и коварстве. Вот теперь, если бы он любил ее хоть на каплю меньше, чем утверждал прежде, Герде действительно не жить. Достаточно Ивану повести бровью, и гридни избавят его от настырной бывшей. Во всяком случае, попробуют это сделать, и, если будут продолжать «пробовать», ей не жить. Тягаться с целым государством не под силу даже такой сильной колдунье, как она. Но, похоже, Иван ее действительно любил.
– Герда! – он все-таки взял себя в руки. – Ты же знаешь, как я тебя люблю! Я бы никогда…
– Ирину ты ко мне тоже не подсылал?
– Какую Ирину? – нахмурился совершенно сбитый с толку Иван, впрочем, так и задумывалось.
– Ах да! Ты знаешь ее под другим именем. Ирина – это боярыня Василиса Борецкая. Она очень сильная колдунья. Чуть ли не глава новгородского ковена.
– Я даже не знал, что она колдунья.
– Теперь знаешь. К слову, она сказала, что ее послал убить меня князь Белозерский.
– Ты это точно знаешь?
– Я ее пытала, Иван, – покачала головой Герда. – Жестоко, без снисхождения. Злая была, особо не церемонилась…
– Она?..
– Мертва, разумеется, ведь ты бы ее отпустил, не наказав, точно так же, как выпустил своего брата…
На самом деле она хотела сохранить Борецкой жизнь, но потом передумала и свернула ей шею. Действительно была зла.
– Ты права, – тяжело вздохнул мужчина, неохотно признавая свою ошибку, свою нерешительность. – Я снова проявил слабость… И зря. Глеб будет сейчас же арестован.
– Ты хозяин, – пожала плечами Герда, – тебе и решать.
– Кто третий?
– А вот третий самый интересный, знаешь ли… – улыбнулась она, но, по-видимому, улыбка у нее получилась нехорошая.
– Карлотта де Роз, Каро, твоя фрейлина принесла мне пропитанное ядом письмо. Откроешь такое, и все, – сказала она, переждав приступ бешенства. – Попыталась меня отравить, сука! Меня! По твоему приказу, Каро! Скажешь нет?
