– Ты о чем-то хотел мне рассказать?
– Чуткая ты, княгиня, внимательная, – усмехнулся в ответ старый друг. – Я как раз шел к тебе, чтобы кое-что рассказать. Посыльный перехватил меня прямо на лестнице.
– Итак?
– Позавчера в Конгар пришел корабль из Венга, ганзейский барк с грузом хлопка и пассажирами, – Юэль рассказывал спокойно, не торопясь. Наверняка уже принял меры, чем бы это ни было на самом деле. – Среди других путешественников в город прибыл богатый торговец из Петрова со своими слугами и приказчиками. Всего семь человек. Торговец держит себя, как барон, так что, наверное, это думный боярин, никак не меньше, а приказчики сильно смахивают на гридней. Поселились они все в хорошей гостинице поблизости от королевского дворца. Ведут себя тихо. И все бы ничего, но, со слов капитана барка, в Венг эти люди прибыли на своем собственном корабле, и это новгородский двухмачтовый бриг. Возникает вопрос, зачем надо было пересаживаться на другой корабль, если тот, на котором они пришли, так и остался в Венге и никуда уходить оттуда, похоже, не собирается.
– Выглядит подозрительно, – согласилась Герда.
– Еще бы не подозрительно. Тем более что вчера наш боярин тайно встречался с каким-то странным типом, который околачивается в Конгаре уже как минимум две недели. Наши этого человечка еще раньше приметили, но вчера занялись им уже всерьез. И оказалось, что человечек этот в Конгаре не один. Он заправляет в артели каменщиков, прибывших в Конгар из Нома посуху через горы. Двенадцать человек.
– Дай угадаю, – предположила Герда, – все они из Гардарики?
– Трудно сказать, – пожал плечами Юэль, – но несколько из них действительно говорят на конгарском с характерным акцентом.
– Мило. Что-то еще?
– Ганзеец сказал, что в Новгороде траур. Умерла великая княгиня Екатерина.
– Екатерина – это Шарлотта? – уточнила Герда.
– Да, – подтвердил кавалер Брух.
– Давно?
Герда знала, что Шарлотта умрет, не знала только когда. То проклятие, которое она оставила бывшей названой сестре на прощание, было смертельно, но действовало медленно. По чуть-чуть. Но всегда, в конце концов, убивало. Во всяком случае, так было написано в книге, которую Герде подарила Великая темная богиня. Там это проклятие называлось «отсроченной смертью».
– Говорит, полгода назад.
«Молодой крепкий организм, – согласилась Герда с очевидным, – лучшие целители и колдуны… Вполне могла продержаться года три-четыре, но вот родить Ивану наследника уже не смогла. Какое разочарование!»
– Всплакнуть, что ли? – сказала вслух.
– С чего бы? – удивился Юэль. – Она свою судьбу сама выбрала…
Что ж, Юэль не дурак и, хотя Герда ему ничего о том проклятии не рассказывала, мог догадаться и сам.
– Значит, – сказала она вслух, развивая свою мысль, – князь похоронил жену и решил… А на что он мог решиться, как думаешь, Юэль?
– Предположу, что боярин попробует задурить тебе голову, склонив к возвращению в Новгород.
«Логично, – согласилась Герда с Юэлем. – Шарлотты больше нет. Политические обязательства выполнены, и постель освободилась. И ведь он наверняка меня до сих пор любит!»
Но вопрос состоял не в том, любит ли ее Иван по-прежнему, а в том, хочет ли сама Герда занять место почившей в бозе княгини Екатерины. И получалось, что нет, не хочет. Пропало хотение, вот в чем дело.
«Он сделал свой выбор!»
Так и есть, Иван выбрал государство и власть и был, с точки зрения Герды, совершенно прав. Герда это отлично понимала и, более того, сама ему об этом сказала. Но разум и сердце «мыслят» по-разному. Умом она одобряла его поступок, а душой – нет. Гнев остыл – все-таки четыре года большой срок, ярость угасла, но понимание того, что Иван свое счастье променял на власть, никуда не делось. Если бы он тогда принял другое решение, – что бы это ни было, – она бы с ним осталась. В Новгороде или в изгнании… Но он не настоял, вот в чем дело.
– А если не соглашусь вернуться, чтобы стать его женой или любовницей, попытается убить… – Никаких сантиментов по поводу князя Ивана Герда более не испытывала, знала – власть развращает. – А детей попробует или украсть, или официально потребует у Леопольда их выдачи по отеческому праву.
– Возможно, – согласился Юэль. – Своих детей у него нет и будут ли еще, неизвестно. Так что вполне может решиться и на предательство. Даже если не сам, то под давлением бояр наверняка. Александр и Валерия бастарды, разумеется, но их мать – принцесса королевской крови. Таких легко признать. Впрочем, все это одни лишь предположения. Но думаю, нам не стоит проверять эту гипотезу на деле. Перебьем их всех, и вся недолга.
– Перебьем этих, Иван других пришлет, – возразила Герда.
– Значит, пришло тебе время, Герда, взойти на эринорский престол. С королевой так поступить он поостережется.
– Думаешь?
– А ты разве – нет?
– Думала заняться этим позже, когда дети подрастут.
– Ну, тут уж ничего не поделаешь, – вздохнул Юэль, у которого как раз недавно родился сын. – Не мы начали, но нам с этим кончать.
– Придется избавиться от короля Георга, – кивнула Герда, соглашаясь с очевидным, – и от принца Максимилиана.
– Устроим династический кризис…
Этот план они обсуждали между собой не раз и не два. Династический кризис заставит власть предержащих в Эриноре собрать Коронный совет, чтобы выбрать наследника среди второстепенных Ренаров: двоюродных племянников Георга и прочих кузенов отдаленного родства. Вот тогда Герда и заявит свои права на престол…
– Ладно, – кивнула она, – уговорил. Давай для начала посмотрим, кто тут и что, а тогда уже начнем готовить операцию «Папина дочка».
* * *
Кое-что о том, кто есть кто, на этом празднике жизни, стало известно тем же вечером. Корабли, приближение которых «увидела» давеча Алена Неревина, пересекли линию горизонта, приблизились к порту и встали на внешнем рейде. Оказалось, что в Конгар пожаловал имперский маршал Берт дела Магре граф ди Гравина собственной персоной. Являясь дальним родственником императора Кассия, граф был известен как выдающийся полководец, отчаянный жуир
[61] и принципиальный скандалист. Сейчас, судя по сплетням, собранным шпионами Герды, маршал оказался на мели как раз из-за того, что своими похождениями – беззастенчивый адюльтер и непрекращающиеся кутежи – он вызвал недовольство «набожного и добродетельного» императора Кассия, но вместо того, чтобы покаяться и получить прощение, устроил скандал и был изгнан из империи без права на возвращение. В случае попытки вернуться назад Кассий пригрозил ему плахой, что, учитывая репутацию императора, было крайне серьезным предупреждением.
