— Обычно не ем. Но сегодня сделаю исключение, в качестве утешения.
— У вас большое горе или вы еле живая от усталости?
Удивленная, что он соизволил этим поинтересоваться (да еще моими же словами — оказывается, он меня внимательно слушал?), я пожала плечами:
— Я недостаточно выпила, чтобы это обсуждать.
— Понятно. Но я все-таки посижу с вами, пока вы будете есть свой десерт.
— Что ж, хоть и не хочется, но вынуждена признать, что я вам благодарна, — засмеялась я. — Жду не дождусь этого пирожного.
На этот раз никакой ошибки не было — он смотрел на меня мужским оценивающим взглядом.
— Да. Я тоже этого жду.
Он явно намекал на мою манеру наслаждаться вкусной едой. Я покраснела, надеясь, что он подумает, что это из-за шампанского. Но судя по его дерзкой ухмылке, он так не подумал.
Ох, мамочки.
Глава шестая
Не знаю, как так получилось, но мы не расстались и после пирожного.
После того как мы расплатились за ужин (по отдельности, разумеется), Калеб заявил, что хочет еще выпить. Когда я встала, чтобы выйти из кабинки, он приобнял меня за талию и направил к бару. Шампанское играло у меня в голове, и я не сопротивлялась, находясь в легком тумане.
Час спустя мы все еще сидели в баре с этим несносным шотландцем, и я щедро делилась с ним своей жизненной мудростью, все больше накачиваясь спиртным. Я прекрасно понимала, где нахожусь, но все мои иголки и броня постепенно растворились в выпитом алкоголе. В какой-то момент я поняла, что больше не ненавижу Калеба. Мы просто разные люди, а если ты не соглашаешься с кем-то по всем вопросам, то это еще не значит, что он плохой человек. Калеб сел ко мне за столик, чтобы оградить от приставания тех парней, и это было мило.
— Это было мило, Калеб, — сказала я вслух.
Он улыбнулся мне поверх своего третьего стакана виски, и у меня в животе запорхали уже знакомые бабочки. Господи, какой же он красивый!
— Что именно, детка?
Да и «детка» звучит из его уст совсем не так плохо. Харпер тоже иногда называет меня «детка», и мне это нравится. Правда, у него это звучит как-то по-другому.
— То, что ты сел со мной. Защитил от тех ужасных мужчин. Это было мило. Ты сказал, что сделал это, потому что был мне должен, но все равно это мило.
— Ты говорила, что тебя не нужно было спасать.
— Да, так и есть. Но это не значит, что я не оценила твоих стараний.
Его губы снова дрогнули в улыбке:
— Принято к сведению.
— Я имею в виду, у меня была такая жуткая неделя, что я просто… В общем, те парни были последней каплей. Если женщина красиво одевается, — я обвела себя рукой, — это вовсе не значит, что она делает это, чтобы привлечь мужское внимание.
— Да, ты права. Но наивно не понимать, что некоторые мужчины все-таки будут думать именно так.
— Да я это понимаю! Но не собираюсь позволять мужскому шовинизму, сексизму и разным сексуально озабоченным придуркам диктовать мне, во что одеваться, как краситься и какую прическу носить.
— Так все это, — Калеб нарисовал в воздухе круг указательным пальцем, — исключительно ради себя?
Я мрачно посмотрела на него, моментально забыв, что больше не ненавижу его.
— Да! Это значит «пошел ты, Ник!», «Пошли вы все!». Красивая не значит пустая!
Калеб приподнял бровь:
— Кто такой Ник?
Я горько засмеялась:
— Да уж, вопрос на миллион долларов. Ник, Ник, Ник. Ник Кейн. Сейчас он меня не очень любит. Раньше любил. А потом… женился на моей лучшей подруге Джемме, — слезы выступили у меня на глазах. — Она умерла. В родах. Они очень хотели ребенка, Джемма с трудом забеременела, а потом… Боже… ей надо было делать кесарево сечение, но что-то пошло не так… И она, и ребенок погибли, — я смахнула слезы. — Я поехала в Аризону на похороны, и знаешь… мне там не были рады. Поганое ощущение. Я и не ожидала ничего хорошего — ты понимаешь, похороны бывшей лучшей подруги, — но эти люди сумели сделать все еще ужаснее. Вот такая, мой друг, история, — закончила я, наклоняясь к нему.
Либо я уже сильно напилась, либо выражение его лица смягчилось:
— Мне очень жаль, Эва.
— Ты первый раз назвал меня Эвой, а не деткой. Ты только притворяешься плохим, а на самом деле хороший.
Он сразу же нахмурился:
— Я не хороший.
— Как скажешь, — я отклонилась от него и допила шампанское. — Пусть ты нехороший, но я благодарна тебе за сегодняшний вечер — за последнюю неделю я первый раз смогла расслабиться. И это здорово.
— Эва?
— М-м-м?
— Эва, посмотри на меня.
Я посмотрела.
Боже, до чего он хорош. Я вдруг представила, как его щетина касается моей кожи на внутренней стороне бедра… Ох…
Как будто прочитав мои мысли, он наклонился близко-близко. Возбуждающий аромат его одеколона взбудоражил все мои чувства.
— Ты очень пьяна?
— А ты?
— Я не пьян, я просто нетрезв.
— И я тоже, — кивнула я.
— Значит, если я предложу тебе подняться ко мне в номер, это не будет считаться, что я воспользовался обстоятельствами?
У меня перехватило дыхание. Я пыталась напомнить себе, что еще пару часов назад считала этого парня крайне неприятным. Однако в это трудно было поверить теперь, когда он был так близко, такой соблазнительный, с таким сексуальным акцентом. В общем, я пришла к выводу, что, скорее, это я была раньше слишком напряжена и зажата. А теперь расслабилась.
И у меня уже очень давно не было секса.
Если точнее, очень-очень-очень давно.
И тут вдруг высоченный викинг с сексуальным голосом предлагает мне подняться к нему в номер, и я не была уверена, что смогу отказать ему.
Разгорающийся между ног пожар и затвердевшие соски тоже недвусмысленно намекали, что отказываться не стоит.
— Но я даже не нравлюсь тебе. Ты сказал, что хотел, чтобы я тебя невзлюбила, чтобы не захотела спать с тобой.
Он усмехнулся уголком рта:
— Ты не обязательно должна мне нравиться, чтобы я хотел заняться с тобой сексом, — он наклонился ко мне еще ближе, почти касаясь. — Я пытался не обращать на это внимания, но ты все время возникаешь у меня на пути. Я тебе тоже не нравлюсь, детка, но это не значит, что ты не хочешь лечь со мной в постель.
В этот момент я подумала, что он ошибается. Не в том, что я хочу лечь с ним в постель, а в том, что он мне не нравится. Не такой уж он плохой. И я его хотела. Это само по себе было так необычно, что я решилась:
