Не понимая, упрекает она меня или нет, я, насупившись, сказала:
— Разве я не имею права на чувства? Это не делает меня слабой.
— Я не это имела в виду, — она переступила через кучу мятой одежды на полу и взяла меня за обе руки. — Я просто не хочу, чтобы ты потеряла себя.
Я кивнула, вдруг увидев квартиру ее глазами и, передернувшись, повторила:
— Мне надо убраться.
— Да.
— Но я не думаю, что это плохо — перестать волноваться о вещах, которые не имеют никакого значения. В прошлом слишком многое в моей жизни вышло из-под контроля, поэтому я так держалась за мелочи, которые могу контролировать, типа внешности и квартиры. Я даже не могла позволить себе купить джинсы, подумать только!
— Э… но ты сейчас в джинсах.
— Да, и собираюсь купить еще. Я уберу квартиру и вымою голову… а потом снова закручу волосы в пучок, если захочу. И не буду краситься, если нет настроения. И туфли на шпильках буду надевать, только когда захочу.
Патрис смотрела с сомнением:
— А на работу? А на приемы по каким-нибудь торжественным случаям?
Я тихо засмеялась. Как давно я этого не делала! Какое облегчение давал смех!
— Не волнуйся, Патрис! На работе и на твоих замечательных приемах я буду такая же безупречная, как ты привыкла. Я говорю о выходных. И я заменю этот дорогой ковер — не только потому, что он испорчен, но потому, что из-за него я хожу на цыпочках по собственной квартире. Мне надоело тревожиться, что гости могут испачкать мой ковер или мебель, и суетиться вокруг них с подставками под стаканы. Это утомительно! Я хочу тратить время на что-то более стоящее, — я посмотрела на пол. — Пожалуй, сделаю деревянный пол и куплю симпатичный коврик.
— Сделай пол из дубовой доски, — согласилась Патрис, задумчиво постукивая себя по подбородку. — Он согреет помещение. А еще я на твоем месте избавилась бы от этой светлой обивки на диванчиках.
— Обязательно! — кивнула я. — Выглядят роскошно, но есть на них сырные палочки невозможно.
— Договорились!
Я посмотрела в понимающие глаза Патрис.
— Я возьму себя в руки.
— Хорошо. Ты, конечно, можешь страдать, сколько тебе вздумается. Нет магического количества дней, недель или месяцев, моя дорогая. Но выглядишь ты в таком состоянии просто ужасно.
Я улыбнулась в ответ на ее прямоту:
— Я в душ.
— А я… — она сделала выразительную гримасу в сторону кухни, — вызову свою домработницу.
— Я сама могу убрать свою квартиру, — возразила я, направляясь в спальню за чистой одеждой.
— Разумеется, но ты нужна Стелле в офисе… Алло, Энн-Мари? Да. У меня для тебя срочная работа… прямо сейчас… двойная оплата.
Слушая ее разговор с домработницей, я покачала головой, но спорить не стала.
В ванной я разделась и встала под душ.
И как только первые струи горячей воды коснулись моей кожи, тупое онемение оставило мое тело, и снова нахлынула боль. Я сдерживала рыдания, обхватив себя обеими руками за плечи.
Я скучала по нему. Я так по нему скучала.
И при этом знала, что никогда больше не прикоснусь к нему и не почувствую, как он улыбается, покрывая поцелуями мое тело.
Знала, что никогда больше не смогу обратиться к нему за помощью, как бы сильно в нем ни нуждалась. Что он больше никогда не будет моей крепкой, надежной защитой от жизненных невзгод.
Когда-нибудь у меня это снова будет — с кем-то другим. Но это не одно и то же. И я не могла себе представить, что кто-нибудь может дать мне такое же чувство защищенности и покоя, какое я испытывала рядом с ним. Но я потеряла его еще до того, как он мог стать моим.
Думать об этом было невыносимо.
Постепенно мои беззвучные рыдания перешли в тихие слезы, которые я вытерла, все еще дрожа, но уже успокаиваясь. Я пообещала себе, что это мой последний приступ жалости к себе.
Я должна его отпустить.
* * *
— Не хочешь серьезных отношений, потому что Винс оказался наркоманом?
Я изо всех сил старалась сохранять бодрый вид, празднуя с моей лучшей подругой наше «возвращение к жизни». Ей наконец-то сняли гипс, и она была счастлива не только потому, что теперь могла работать в полную силу, но и потому, что исчезло последнее видимое напоминание о том, что случилось. Ей еще предстояло выступать в суде по делу Винса, но это будет еще не скоро, а пока она могла радоваться жизни.
Сейчас мы сидели с ней в незамысловатом дешевом баре на Перл-стрит. На мне были новые зауженные джинсы, футболка от Ральфа Лорена, которую я купила на распродаже, и босоножки на высоких каблуках (ничего не поделаешь, некоторые вещи не меняются — я люблю шпильки). Да, волосы у меня были чистые.
Харпер выглядела божественно, как и всегда: синяки прошли, а следы от швов на лице скрыла косметика. Услышав, что теперь она собирается заводить только легкие кратковременные романы, я подумала, что у меня дежавю.
— Мой психотерапевт сказал: почему бы и нет, если мне так хочется.
— Ты собираешься любой спор выигрывать фразой «мой терапевт сказал: почему бы и нет»? Потому что я могу пожалеть о том, что убедила тебя пойти к нему.
Харпер дерзко посмотрела на меня, но ее губы скривились в улыбке:
— Почему бы и нет?
Я наклонилась к ней через высокий круглый столик, за которым мы сидели на высоких барных табуретках:
— Почему бы тебе не учиться на моих ошибках? Посмотри на себя. Ты не создана для случайного секса.
— Как раз вполне. Послушай, мне только двадцать шесть. Я не говорю, что с сегодняшнего дня и до конца жизни буду практиковать только свободные отношения. Кто знает, что принесет будущее? Но я говорю, что на данный момент и в ближайшее время не готова снова довериться парню, а серьезных отношений без этого не построишь.
Поскольку это звучало логично, я кивнула.
— А как насчет тебя? — спросила она.
Я нахмурилась, потому что не хотела разглагольствовать о том, что надо жить дальше, если я пока только притворялась, что живу.
— Что насчет меня?
— Ты вроде получше. Даже набрала пару килограммов, которые потеряла во время своих активных занятий сексом, и вообще выглядишь классно!
Я застыла при напоминании о том, что секса с Калебом у меня больше никогда не будет.
Харпер прижала руки к груди:
— Прости! Иногда мой язык работает быстрее мозгов.
— Ничего страшного, — я уставилась в свой бокал. — Просто мне сложно будет найти ему равноценную замену, но все нормально.
Харпер наклонилась ко мне ближе:
