Фредрик покосился на Кафу. Он подумал, что она удостоит его улыбкой. Но ее лицо оставалось непроницаемым.
– Вот выписка со счета предприятия, – только и сказала она.
Кружки, обведенные синей ручкой, свидетельствовали о том, что Кафа нашла какую-то закономерность.
– На счету лежит примерно миллион крон. Снимают только наличные, и последнее снятие совершено примерно в то же время, когда, по нашим предположениям, умер Микаэль Морениус. Тот, кто снимал деньги, пользовался банкоматами по всему городу, иногда за городом. Суммы разнятся, но никаких огромных сумм. Но каждый месяц, четырнадцатого или пятнадцатого числа он снимал сумму крупнее обычного, в одном или двух банкоматах. Оба находятся во Фрогнере, один в киоске, другой в банке.
Фредрик решил остановить словесный поток Кафы, положив ладонь на документ. Она подняла голову и посмотрела на него.
– Не позволяй идиоту Коссу отнимать у себя ночной сон, Кафа.
Она отодвинула его руку.
– Регулярные снятия, каждый месяц, – продолжила она. – Как считаешь, они шли на арендную плату? Думаешь, это может означать, что Микаэль Морениус жил во Фрогнере?
Фредрик попытался еще раз.
– Я знаю, о чем говорю, Кафа. После дела Сульру козлом отпущения сделали меня. Попасть в такого рода передрягу – чертовски больно. Не делай этого. Я пытаюсь сказать, что…
Ее взгляд стал жестче.
– Ты пытаешься сказать, что все ошибаются. Но мы с тобой разные, Фредрик Бейер. Если я облажаюсь, я за это и отвечаю.
Кафа сжала руку в кулак.
– Знаешь, чем сейчас занимается Андреас? Он находится на склоне за виллой, осматривает погреб. Чертов погреб с картошкой. Я топталась здесь целыми днями, и мне даже в голову не пришло, что здесь может быть погреб! Твою мать, Фредрик. Если хочешь помочь, помоги мне с этим делом.
В окно постучали. Снаружи стоял Андреас в резиновых сапогах поверх костюмных брюк.
Погреб находился на восточной стороне виллы, на склоне, выходившем на бухту Лангвик. Ржавые лопаты, грабли и ломы опирались на влажные земляные стены. Здесь стояли старые газонокосилки, почвенная фреза и старые детские велосипеды. Но Андреас показал им другое – сундук из гофрированного алюминия. В такие сундуки солдаты складывают свои вещи перед тем, как их отправляют на заграничные операции.
Сверху лежала разобранная AG3. Старая автоматическая винтовка Вооруженных сил. Пахло смазкой и жиром. Под белой тряпкой они нашли военную форму и рюкзак со свитерами, нижним бельем и зимним камуфляжем. Две картонные коробки с патронами. Одна из них с патронами для AG3, а во второй – пули меньшего калибра.
Кафа опустилась на колени перед сундуком и подняла рваный фотоальбом. Он оказался пуст. Но сзади к нему была приклеена пластиковая папка, такая, в которую обычно кладут негативы.
– Свадьба Эгона и Сюзанны. Фото AO, – прочитала она вслух.
– Молодожены, да. Похоже, перед церковью.
– Наверное, сундук принадлежал сыну, – сказал Андреас. – Аксель Тране, тот, кто погиб на службе в Вооруженных силах. Мог он служить в Хемверне
[7]?
Фредрик сконцентрировал внимание на последнем предмете в сундуке. Грубый бесцветный холщовый мешок. Он имел своеобразный запах, как будто химикалии смешаны с консервированной едой. Фредрик аккуратно развязал полусгнившие концы веревки, которой мешок был перевязан сверху. Опустил крышку сундука и разложил на ней содержимое.
Вязаные вещи, лежавшие сверху, были дырявые и размером не больше, чем на ребенка. Деревянная лошадка с выщербинами. Фотография. Зернистая и пожелтевшая, с изображением девочки за потертым письменным столом. Один из уголков фото был оторван. В руках девочка держала потрепанного плюшевого медведя. У нее было плоское, широкое и милое лицо, темно-русые волосы заплетены в тугую косу. Выражение ее лица было серьезным и торжественным.
Фредрик перевернул фотографию. На обороте был едва различимый водяной знак фирмы.
– Калипсо, – прочла Кафа. – Это та фотография, которая висела в холле.
Глава 21
“Wham bam, thank you Sam. Pizza that’s making you moan”.
[8]
Фредрик рассматривал футболку, которую всучил ему владелец, очевидно, по имени Сэм. Под текстом красовался рисунок, изображающий матку, с фаллопиевыми трубами и всем остальным, такого типа, как используют в школе, чтобы объяснять разницу между мужчиной и женщиной. Но яйцеклетка, которая вот-вот должна оплодотвориться, заменена пиццей, а у сперматозоида вместо головы оливка.
– Оливка – это типа наша фишка, – пояснил Сэм. – Возьмите себе. У нас на складе еще тысяча двести штук. Получили хороший deal
[9], – ухмыльнулся он и провел пальцами по золотистым курчавым волосам.
У Сэма зазвонил телефон, и он, извиняясь, пожал плечами.
Прилавок был покрыт тонким слоем муки, и Фредрик заметил, как Сэм смотрел на него, когда он доставал водительские права из кармана и, постучав ими по поверхности стола, принялся сметать муку в кучку. Как будто кокаин. Но только вместо того, чтобы втянуть собранное в нос, Фредрик положил права и взял щепотку большим и указательным пальцами. Затем осторожно посыпал ею на глаза мужчины на крупнозернистой фотографии.
Теперь этот парень лежит в холодильной камере Института судебной медицины с пустыми глазницами. А почти год назад оба его глаза были целы. И он превысил скорость на двенадцать километров. Иногда такие факты не значат ничего больше, чем значат. И это лишь деталь.
В этом расследовании почти не было никаких деталей. Но аукционный каталог вывел следователей на фирму, и по счетам было видно, что владелец, вероятно, живет во Фрогнере. Фирма владела «БМВ», и водитель был похож на Микаэля Морениуса. Морениус любил пиццу, и когда его убили, в его кошельке было сорок четыре кроны.
Сорок четыре кроны – это приблизительно та сдача, которую дают, когда заказываешь большую пиццу с сыром и ветчиной и колу на дом. Фредрик это знал. Ведь он много лет был холостяком.
– Ужастик, – сказал Сэм. – Мы так его называем, понимаете. Он из тех клиентов, кто всегда пожмет тебе руку, когда приходишь с едой. Это вообще-то мило, хоть и у некоторых такие липкие руки, что лучше и не представлять, чем они там занимались перед этим. Особенно достается нашим курьерам-девочкам. Некоторые думают, что они не только пиццу могут заказать, но еще и спецпредложение. Как будто у нас тут бюро эскорт-услуг.
– А Морениус, он был…
– Нет, нет. Он не такой. А, точно, у него же пластиковая рука. А когда развозишь пиццу, может штук двадцать за день, то забываешь такие подробности. И каждый раз одинаково сильно вздрагиваешь. Прямо ужас охватывает. Но он вообще нормальный парень. Не то чтобы хороший, чаевых не дает. Нормальный, даже несмотря на руку. Это же… это же как кукольная рука. Такая продвинутая кукольная рука.
