– Кофе?
Андреас сел на диван напротив и пододвинул к Фредрику чашку на низком стальном столе. Фредрик хмыкнул.
– Ты что, вчера работал? В воскресенье?
Фредрик довольно быстро уснул и спал крепко. Носовые пазухи пересохли от сухого воздуха, и кровь моментально прилила к голове, когда он сел. Не говоря ни слова, он схватил очки, поднялся, достал зубную щетку и маленький тюбик пасты из ящика стола и отвернулся. Застегнул рубашку и вытер слезы.
– Педер Расмуссен, – гаркнул он.
Андреас провел руками по кудрям и откинулся на спинку кресла. Фредрик не смог прочесть выражение его лица.
– Это было адское дело.
– Слишком адское.
Фредрик объяснил, что на фото в подвале Микаэля Морениуса – Педер Расмуссен.
Коллега посмотрел на него с таким лицом, словно тот сидел и сочинял.
Расмуссена выпустили полгода назад. Едва освободившись, он сразу начал колотить новую дамочку и ребенка. Этим делом занимается Франке.
– С какого хрена Педер Расмуссен имеет отношение к нашему расследованию?
Андреас нагнулся вперед и приглушил голос.
– Фредрик, ты уверен, что ничего не путаешь? Тебя же били по голове в последнее время?
Фредрик с удивлением посмотрел на Андреаса. Такой реакции он не ожидал.
– Он в розыске. Ты знал, что его выпустили?
Андреас покачал головой.
– Разве не поразительно, что это произошло так быстро? – продолжил Фредрик.
– Минимальный срок, – ответил Андреас. – Наверное, за хорошее поведение.
Фредрик фыркнул.
– Он изменил внешность. Вот почему я не узнал его сразу на том фото. Он бритый наголо. Довольно сильно постарел за решеткой… – Фредрик немного подумал, – … тот взгляд, Андреас. Сощуренные, впалые глаза. Это он. Я уверен.
Андреас скептически покачал головой.
– Я тебя слышу. Но послушай, та рыжая молодая полисменша. Ханна. Кафа попросила ее проверить телефонный каталог, который они нашли на Бюгдей. Он лежал раскрытым на страницах с отелями, и теперь она прозвонила весь список.
Фредрика раздражало, что Андреас вел себя так незаинтересованно. Ведь он еще не закончил. Но нужно проглотить это. Хотя то дело отразилось на всех них. Андреас даже на похороны ходил. Кафа как-то сказала, что семейное насилие мы обсуждаем только после ланча. Наверное она права. К тому же Фредрик спал на диване, сделанном для красоты, а не для удобства, а Беттина звонила уже четыре раза. Строго говоря, ему не нужна была ссора, чтобы сделать этот день еще хуже.
Вместо этого он проклинал кофе между глотками.
– Я слушаю, – пробормотал он.
– Отель Воксеносен. Четыре недели назад они получили письмо с угрозами. Против конференции Вооруженных сил, которая состоится на выходных.
– Что за угроза?
– Не знаю. Ее переадресовали на полицейский участок в Майорстуа. Я сейчас поеду и взгляну.
Глава 36
Зубная паста и несколько движений щеткой помогли взбодриться. Он бумажными салфетками похлопал себя под мышками, поменял рубашку и вышел из туалета. Кафа в легком пальто стояла снаружи, прислонившись к стене и сложив руки на груди. Она казалась выспавшейся.
– Ты что, спал здесь?
– Почему ты спрашиваешь?
Она пошкрябала рукой свою шею.
– Ты за мной следишь? – спросил он.
– Все девочки из отдела следят за тобой, когда ты ходишь в туалет, Фредрик, – сказала Кафа, закатив глаза. – У нас договоренность, – добавила она. – Через десять минут. Но сначала ты должен взглянуть на это.
Она протянула ему документ. В нем говорилось об инсулине и инсулиновых ручках.
– Инсулин измеряется в международных единицах. Самое распространенное – сто единиц на миллилитр. В аптеке тебе дают его уже разбавленным. – Она указала на один из абзацев. – Такие ампулы мы нашли в медицинском шкафчике Акселя Тране. Но также там были ампулы с дозой пятьсот единиц на миллилитр. У некоторых пациентов высокая толерантность, и им нужны дозы посильнее.
Кафа подняла голову и посмотрела на Фредрика.
– Ручка, найденная в шкафчике, была пустая. Почему? Могло ли быть так, что ампулу удалили, потому что она содержала высокую дозировку? В пять раз выше нормы. Недостаточную, чтобы убить, но более чем достаточную, чтобы вызвать у Акселя Тране сильную реакцию, – пояснила она. – Так что преступнику надо было всего-навсего вставить туда одну-две дозы и подождать, пока жертва сама упадет на пол.
В комнате для допросов одна стена была полностью зеркальной. Напротив нее стоял мужчина с легкой сединой в волосах. Он, подняв подбородок, как будто рассматривал себя, когда вошли Кафа с Фредриком. Перед тем как повернуться к ним, он сделал шаг назад, поправил воротничок рубашки и провел руками по пиджаку.
Он был высоким и худым, как и Фредрик, и рукопожатие оказалось крепким.
– Там за стеклом кто-то сидит? – спросил он, показав на зеркало.
Слегка улыбнувшись, Фредрик покачал головой.
– Нет. Так обычно делают на допросах подозреваемых. А не свидетелей.
– Свидетель, – приглушенно сказал мужчина и сел в кресло, на которое ему указал Фредрик. – Это будет новый опыт.
Всего в комнате стояло три кресла, и одно из них было придвинуто к стене. Кресло для адвоката. У Фредрика были такие коллеги, которые плевали на правила, когда знали, что их никто не видит. Кафа придвинула кресло к круглому столу, эта обстановка была слишком уютной, по мнению Фредрика. Он был человеком старой закалки, предпочитавшим холодную комнату для допроса с квадратным столом и стульями с железными ножками.
– Кофе? Чай? – Кафа кивнула в сторону бумажных стаканчиков.
Мужчина покачал головой.
– Лучше расскажите мне, зачем я здесь.
Фредрик пролистал папку, которую дала ему Кафа. Неторопливо прочитал и покосился на другую сторону стола. Мужчина беззвучно барабанил ухоженными пальцами по столу.
– Эгон Борг, – начал Фредрик. – Сорок семь лет, старший советник Министерства обороны в департаменте политики безопасности.
– Сорок восемь, – поправил Борг.
– Вырос на Бюгдей, служил в Вооруженных силах, изучал политологию, а затем пару лет экономику, прежде чем стать чиновником. Все правильно?
– Все именно так, как в резюме, – подтвердил он и посмотрел в потолок.
В основном деятельность советника Борга касалась международных вопросов. Но теперь, когда русский медведь снова вышел из спячки, Борг также принимал участие в работе над проектом по боеготовности страны.
– Министр вдруг поднял вопрос о бомбоубежищах. У нас в стране их не строили уже двадцать лет. А те, что есть, пришли в запустение.
