Папка была старого образца, а сама бумага – рыхлой на ощупь. Фредрик не успел открыть ее, как тут же Йедде положила сверху свою руку.
– Тране, Морениус и Борг были участниками одной операции, которую мы очень хотим сохранить в тайне. Поэтому я и делюсь с вами этой информацией. Так как мы не хотим, чтобы вы копали глубже.
На отчете стоял штамп «Строго засекречено – CTS». Cosmic Top Secret
[17]. Любят же эти шпионы свои тайны.
Лаконичный документ описывал военные учения, проходившие весной 1992-го, всего через несколько месяцев после распада Советского Союза. Группа морских егерей через шлюзовую камеру подводной лодки всплыла на поверхность на самом востоке Варангерфьорда между Россией и Норвегией. Оттуда они должны были добраться до суши на норвежской стороне границы. Но солдаты совершили ошибочный маневр. Когда они выбрались из воды, то оказались в России. Они приняли русских солдат за команду, имитирующую противника, и открыли огонь. Холостыми патронами.
– Вот дерьмо, – пробормотал Фредрик. И заметил, что Юдит изучает его взглядом.
– Морениус руководил операцией с норвежской стороны границы, – сказала она. – Борг и Тране были в числе тех солдат, которые вышли на территорию России. Но вернулся из них двоих только Эгон Борг.
Русские подумали, что на них напали, и открыли ответный огонь. Командир морских егерей и двое солдат погибли на месте. Во время бегства Аксель Тране и Эгон Борг потеряли друг друга.
– Тране так и не вернулся в Норвегию. Поэтому руководство решило, что он погиб. Что с ним случилось, был ли он в плену у русских, потерял ли память в результате контузии, или … – она пожала плечами. – …никто не знает. И то, что он объявился сейчас, было для нас таким же шоком, как и для вас.
Йедде взяла отчет.
– Его не существует, – сказала она.
– Значит… – начал Фредрик. Она не дала ему договорить.
– За этим случаем последовал дипломатический кризис. На наше счастье, Россию тогда лихорадило. У русских были другие проблемы, к тому же они нуждались в инвестициях на северной территории. Вся операция держалась в тайне, как из внимания к вовлеченной стороне, так и к самим морским егерям. Печально говорить это, но, к счастью, жизнь потеряли только солдаты.
Она сделала шаг назад.
– Надеюсь, это дало ответы на ваши вопросы. И объяснило необходимость держать все в тайне. Особенно в теперешние времена, когда тиканье часов судного дня вновь стало слышно.
Часы судного дня. Она что, пошутила?
– Русские зашуршали атомным оружием. Их истребители летают около наших границ, подводные лодки составляют карты наших вод, а в цифровом мире уже вовсю идет война. И агрессия только нарастает. Намного быстрее, чем вы можете себе представить. Как и во времена холодной войны, остается всего несколько минут до полуночи.
У нее на лбу появилась глубокая морщина.
– Не судите нас слишком строго. Наша работа – перевести эти часы назад.
Перед тем, как они расстались, Юдит Йедде спросила, можно ли ей получить перечень вещей, которые были у Морениуса, когда полиция нашла его.
– Те, которые вы уже конфисковали?
Она сжала губы.
– Вы ищете что-то особенное?
– Да.
– Что же?
Она не ответила. Только протянула руку на прощание. И Фредрик пожал ее.
– У Морениуса я видел две фотографии. На одной пожилой мужчина, на другой – девочка. Кто они?
Йедде посмотрела прямо на него.
– Этого мы не знаем.
– Педер Расмуссен, – сказал Фредрик. – Это имя вам о чем-нибудь говорит?
Он мог поклясться, что глаза Юдит Йедде забегали. Но она решительно закачала головой.
Некоторое время Кафа и Фредрик шли в тишине. Им обоим нужно было все переварить. Но когда они опять оказались под кленами на аллее, Кафа остановилась.
– Это объясняет, почему Эгон Борг не хочет говорить, – сказала она.
– Да. Наверное, объясняет.
– Но тебе не показалось, что она были чересчур открытой? – добавила она.
– Что ты имеешь в виду?
Кафа посмотрела на пар, исходивший из ее рта.
– Ну… она казалась очень хорошо подготовленной. А ведь они решились пойти на эту встречу всего пару часов назад. Обычно у меня хорошо работает интуиция на лицемерных людей, – произнесла она двусмысленно. – И сегодня это предчувствие не отпускало меня весь день.
Фредрик не знал. Но возможно Кафа права.
– Судный день, – фыркнул он. – Какие же претенциозные мерзавцы!
Глава 41
Март 1992 года, Рамсунн
Стаффан Хейхе. Аксель Тране смерил взглядом богатырского вида мальчишку, протянувшего ему неуклюжую ладонь. Он был на голову выше Акселя, мощного телосложения, но неловкий, как дошкольник с избыточным весом. Из-под берета винно-красного цвета торчали тонкие, желтые, как солома, волосы. На нежной коже лица не могло вырасти ничего, кроме редкого пушка, голос был высокий, и парень явно нервничал.
– Jag menade inget illa
[18], — сказал Стаффан и моргнул, сдерживая слезу, когда понял, что Аксель не собирается отвечать на его рукопожатие. И его ладонь заблестела.
Они находились в зоне отдыха в кабинете лейтенанта Гудбранда Фальсена, в главном корпусе подразделения морских егерей в Рамсунне. На улице было темно, и Аксель смотрел на их отражение в окне. На снегоходе, где-то там, в темноте, лежала самка оленя. Стаффан Хейхе прибыл сюда только накануне вечером и утверждал, что хотел всего лишь ознакомиться с территорией. Со склона над дорогой на Тьелдея он увидел хромого оленя.
– Djuret visade tydliga tecken på smärta
[19].
– И ты не заметил никакого присутствия человека? Ни Эгона, ни Акселя… – лейтенант решительно уставился на высокую фигуру, согласно покачавшую головой. – Тогда и успокоимся на этом. За время пребывания здесь у капрала, конечно, будет возможность освоиться. Полагаю, он все поймет.
– Naturligtvis
[20], – произнес парень.
Хейхе говорил на каком-то своеобразном шведском. Певучем, плавном, со сливающимися гласными звуками, напоминавшем Акселю, скорее, диалект уединенных норвежских долин, чем государственный шведский, знакомый ему из телевизора. Готландский диалект, как он позже узнал.
