Аксель немного зажал нос и уравновесил давление. В ушах приятно защелкало. Измеритель глубины и навигационная доска показывали девять метров. Пузырек в компасе лежал спокойно. Он заметил слабое мерцание вокруг солдата перед собой. Люк торпеды был открыт для шлюзования. И он аккуратно завилял вперед.
Многое в жизни морского егеря заслуживает эпитета «адский». Но нет ничего более адского, чем втискиваться в плотный гидрокостюм, натягивать дыхательное оборудование и маску, крепить пистолет MP-5, а потом ждать, когда тебя поднимают двое в стальную трубу шириной в пятьсот тридцать три миллиметра. Отвлекаясь такими мыслями, Аксель сохранял спокойствие в трубе.
Он в общем не страдал клаустрофобией, но, находясь внутри трубы, он знал, что здесь и сейчас у него лично нет выбора. Он полностью, абсолютно зависим от других. Если капитан подлодки сделает неверный выбор, если запаникует один из коллег, то Аксель Тране умрет. Вот так все просто.
Так что нет смысла думать об этом так много.
Они проплыли примерно две тысячи метров, прежде чем выйти на сушу. У России был сломан хребет, и ее лихорадило. Тем не менее, ее внутренние воды, должно быть, напичканы сетями для подлодок, гидроакустическими буями и радарами, охранявшими российскую базу Северного флота. Из воды через ночные бинокли они рассмотрели узкую бухту. Ущелье привело бы их выше в тундру. В воздухе висела мокрядь, луне едва удавалось придать очертания облакам, и не было видно никаких признаков жизни.
Берег был устлан галькой размером с яйцо, и когда солдаты ступили на сушу, камни заскользили и зашуршали под ногами. Лейтенант Фальсен и Аксель были первыми. Не снимая костюмов, они проверили окрестности. Лейтенант дал сигнал, и остальные парни вышли из моря. Стаффан Хейхе. Бьерн Бакке.
Последним вышел Эгон.
Глава 63
О, самый благословенный миг! Он жив, он жив!
Он бродит победоносно по царству небесному. Душа моя, почему же ты грустишь?
Ты искала утешение в усопшем. И к исходу ночи пришла к могиле.
А потом ты встретила его живым. О, благословенный, благословенный миг!
Фредрик остановился перед музыкантами. Когда плотного телосложения дама из Армии спасения увидела, что он слушает, она подошла к нему и протянула коробку с имбирным печеньем в форме сердечек. Он взял одно, но она потрясла коробкой и улыбнулась, и он взял еще. Ее однополчане забренчали еще один псалом.
Серый день превратился в безоблачный вечер, и мороз опустился на город, трескучий и хрустальный. Несмотря на темноту, звезд не было видно, кроме тех, что торговые центры сами повесили в окнах на Карл Юхансгате. Вокруг Фредрика плыла толпа совершающих рождественские покупки людей.
Фредрик знал этот псалом. О, благословенный миг. Его мать пела его. Он про радость проповеди слова Божьего. Радость, что он восстал из мертвых. Фредрик сосал печенье, пока оно не растворилось во рту. Никакой радости он не испытывал. Ему было так стыдно за сказанное им сегодня. Почему, черт побери, Кафа должна была влюбиться в такого, как он?
Какой же он идиот.
Кафа не вернулась в офис, и он не стал ей звонить.
Вообще ему хотелось домой. Рабочий день закончен, голова болела. Но нужно было сделать еще одну вещь. Он медлил с ней, откладывал и искал всяческие отговорки. Но не нашел.
Винный бар в Грюнерлекка был уже битком. Казалось, что все, кто не покупал рождественские подарки, шли на рождественские корпоративы. Настроение в баре было праздничным, и Фредрик направился прямо к небольшой барной стойке, где татуированная версия Энни Леннокс слегка покосилась на него.
Фредрик побряцал полицейским значком.
– Мне нужно поговорить с тем, кто работал здесь в предпоследние выходные октября.
Она показала на долговязого официанта, который подавал какую-то выпечку, похожую на пай, группе молодых мужчин в костюмах.
– Рикард, – сказала она. – Он всегда тут работает.
– Клафути из морошки.
Рикард достал сигарету из пачки.
Они стояли на заднем дворе рядом с кухней. Здесь жар изнутри превращался в пар с запахом трески, дичи и густых соусов.
– Мы маринуем морошку в ликере и подаем с мороженым. Чертовски вкусно.
Он протянул пачку сигарет, но Фредрик покачал головой.
– Сноб, – сказал Рикард и ухмыльнулся.
– Слушайте. Я был здесь с коллегой в один из октябрьских выходных. Я так понимаю, что вы тогда работали. Я хочу знать, случилось ли что-то в тот вечер? Что-то, на что вы обратили внимание?
– А, так это были вы! То-то мне показалось, что я вас знаю. Так это чее, расследование? Почему вы спрашиваете? Вы ж здесь были.
Рикард сделал глубокую затяжку и выпустил дым над головой Фредрика.
– Я… я хочу знать, что вы видели, – ответил Фредрик. – Мне стало плохо в тот вечер. Мне нужно знать, говорили ли мы с кем-то. Был ли здесь кто-то еще, кого вы заметили?
– Так вы ничее не помните? – его голос прозвучал удивленно. – Серьезно?
Фредрик покачал головой.
– Но вы-то меня помните?
– Да. Вы были тут вместе со своим друганом. Таким злым. С кудряшками.
– Да.
– О’кей. Вы пришли, выпили по паре стаканчиков, сидели и болтали. Как и все остальные. А потом пришел тот парень. Вы с вашим коллегой не видели, как он пришел, по крайней мере вы не видели, и сел немного позади вас.
К раздражению Рикарда гость заказал только бутылку минералки. Примерно через полчаса официант увидел, что мужчина вертит в руках телефон.
– Сейчас же все это делают. Чертова хренотень. Я просто думал, что он читал новости или типа того. Но потом до меня доперло, что он снимает видео. Вас двоих. И тогда я ему сказал, что этого делать нельзя. Не хрен мешать моим гостям. И тут ваш коллега заметил его. Он встал с таки-и-и-им решительным видом.
Андреас прошел через зал и стукнул кулаком по столу. В ресторане наступила полная тишина. Он наклонился вперед и что-то прошептал на ухо тому типу. Тот просто встал. Направил камеру на телефоне в лицо Андреаса и холодно покачал головой.
– Он был таким здоровенным. Крупнее вашего коллеги. Намного крупнее. Поэтому ваш коллега подошел ко мне, бросил деньги на стойку, взял вас и вывел.
– А я что сказал?
– Ничего. Вы выглядели очень удивленным.
Рикард затушил окурок о стену, бросил на землю и затоптал.
– А тот мужик-то. Он сел, опустошил стакан и ушел.
– Что он прошептал? – спросил Фредрик. – Мой коллега?
– Откуда ж я знаю. Но лицо у него было совершенно белым.
Фредрик не хотел просить этого северянина описывать мужика. Он и так знал, что тот ответит. И все же спросил. Мужик был в годах, старше них, но с накачанными мускулами. Бритый, с косящими прищуренными глазами. С большими мясистыми руками.
