Как-то ночью ее разбудили. Не телефон, а военная полиция. Они стучали в дверь. Еще не рассвело, когда самолет «Орион» приземлился в аэропорту Киркенеса, всего в миле от границы с Россией. Там их встретил младший лейтенант. Она запомнила, что он курил. Да, в то время это не было редкостью, но он затягивался какими-то длинными, черными сигаретами. С желтым фильтром.
Оттуда они отправились на восток. На пограничную станцию Корпфьелль.
– Они перевозили нас на гусеничных машинах. Там была я и еще трое военных врачей. Ни у кого не было таблички с именем. Никто не говорил своих имен. В ту ночь бушевал шторм, и когда мы добрались, в предрассветных сумерках, все было просто белым. Мы едва видели, что впереди нас. Группа солдат, морских егерей, занималась установкой полевого госпиталя.
Усе провела рукой по короткой челке. На лбу от руки остался влажный след.
– Нам сообщили, что нужно готовиться к приему пациента с оспой.
Воздух окончательно сгустился. Фредрику показалось, что он слышит, как пузырится фотобумага в камине. Он почувствовал сердечную мышцу в груди, сжавшуюся и замершую. Пот выступил на спине, и он бросил взгляд на Андреаса. Андреас посмотрел в ответ. Два человека, один и тот же взгляд.
Фредрик многое знал об оспе. Слишком многое. Он видел человека, умирающего от этого вируса. Это делало из Фредрика весьма редкого человека. Потому что этой болезни больше не существует. В 1980-м Всемирная организация здравоохранения объявила мир свободным от оспы.
Это случилось полтора года назад, во время расследования бойни в Сульру. Один из пасторов в Маридалене, где располагалась община, Берре Дранге, в прошлом был биохимиком. Дранге работал над безымянным тайным проектом в Вооруженных силах, пока его отец однажды не получил сообщение, что сын погиб. Но он не погиб. Он просто лег на дно. Позже выяснилось, что у него случилось религиозное пробуждение. С ним говорил Бог, как он считал, и Бог сказал, что конец света близок. Дранге нужно было подготовиться. Он тайно тестировал вирус оспы. На людях. Именно Фредрик и нашел зараженного. Но Берре Дранге снова исчез. Расследование завершили, и на дело повесили замок. Фредрику дали понять, что с точки зрения полицейского начальства он охотился за призраком. Что нужно забыть и идти дальше. Принесшим эту весть был Себастиан Косс, и Фредрик никогда этого не забудет.
Он неосознанно провел рукой по груди. Тихо зашуршала серебристая фольга на блистере с таблетками, но почувствовал он больше чем услышал. Селективные ингибиторы обратного захвата серотонина. Гадкое лечение, которое он вынужден был получить тогда, было причиной того, что теперь он ходит и щелкает этими таблетками.
– Разве они не были вакцинированы? Солдаты спецподразделения?
– Были, – ответила Агнес. – Мы все были привиты. Но наши заказчики не были уверены, что вакцина подействует.
В течение дня шторм стих. Они надели защитные костюмы. Как-то… Агнес уже не помнила, когда именно, может быть той ночью, может быть следующей, с границы приехала гусеничная машина. Она до сих пор помнит то зрелище. На водителе в кабине были противогаз, защитный костюм и шлем. Машина тянула сани, и в них лежал солдат с повязкой на глазу. Его тут же увезли.
– Вы его не лечили? – спросил Фредрик.
– Дикая норка, – задумчиво сказала она. – Его называли Дикая норка. Мне Аксель много позже рассказал это. Солдат послали забрать именно этого человека. Я его видела мельком.
– Кем он был?
Она покачала головой.
– Полагаю, шпионом. Нам ничего не сказали.
– Но он не был заражен оспой?
– Зараженный приехал несколько дней спустя.
Теперь Усе положила под плед уже обе руки. Неужели ей правда холодно? Фредрику казалось, что в комнате стоит удушающая жара. Но это может быть из-за таблеток. Из-за настигшего его эффекта проливного пота.
– Нам сообщили, что остальные морские егеря в безопасности и что это была ложная тревога. И тут вдруг он перед нами. В снегоступах и с палками. Все его лицо было… словно кто-то изрезал его. К тому же у него было пулевое ранение плеча. Я никогда этого не забуду. Тем солдатом был Гудбранд Фальсен. Их лейтенант.
Агнес встречала его раньше. Но теперь его невозможно было узнать.
– Его сразу же изолировали. К нему могли войти только военные врачи. Я ассистировала им снаружи. Ранения или болезнь убили его, я не знаю.
Агнес Усе отправили из пограничной станции в Корпфьелле с приказом никогда не обсуждать, что она там видела. Никогда. Ни с кем.
Она прочистила горло.
– Егеря вступили в бой с русскими, и Эгон Борг с Акселем отделились от отряда, сбежав через границу. Но я узнала это позже. Когда со мной связался Аксель.
Прошло много лет. Однажды он позвонил. Аксель.
– Он сказал, что был заграницей. Путешествовал по всему миру. На морях, в Азии, в Южной Америке. Но потом заболела его мать. И он вернулся.
Это оказался совсем другой человек, чем тот Аксель, которого знала она. Изрядно располневший, унылый и скупой на слова. С полным отсутствием желания жить.
– Он повторял снова и снова, что операция не удалась. Что все было зря. Как врач я видела такую реакцию и раньше. Последствия травмы. Отголоски какого-то переживания, перевернувшего всю картину мира. Мне пришлось поклясться, что я никогда никому не расскажу, что он жив.
Вскоре мать умерла. Он похоронил ее в саду и стал жить ее жизнью. Один, в вилле на Бюгдей.
Ее руки зашевелились под пледом. Она что, теребит какой-то предмет? И Фредрику вдруг стало не по себе. Андреас тоже содрогнулся, заметив то же самое, и положил руку на бедро, прямо у рукоятки пистолета.
– Я кое-чего не понимаю, – сказал Фредрик. – Зачем он похоронил свою мать в саду? Почему никому нельзя было знать, что он жив? Дело было во второй женщине в могиле?
– Второй женщине?
Фредрику показалось, что Усе бросила взгляд в сторону от него. Лжет или не знает?
– Я ничего не знаю о второй женщине. – сказала она твердо. – Аксель был нелюдимым и мы редко общались. Может, раз в месяц. Только когда ему нужна была новая доза инсулина. Он не хотел говорить о прошлом или об операции.
– Значит, он ничего вам не говорил? Ничего о том, почему он так живет? Знаете, в это трудно поверить. – Фредрик повысил голос, но это не особенно подействовало на нее.
– Вы хотите, чтобы я угадала? Скорее всего, это как-то связано с вирусом оспы. Мы вообще-то говорим о государственной тайне. Что я могу знать о том, какие обещания он давал? Какими последствиями им угрожали, если они не будут держать рот на замке?
Она вздохнула.
– Думаю, им обещали лучшее лечение, если что-то пойдет не так. Но это же было бы сумасшествием. Положить больного оспой в обычную норвежскую больницу. В таких случаях требуются особые меры. А это невозможно держать в тайне.
