Фредрик бежал. Мчался со всех ног. От здания министерства около крепости досюда едва ли будет километр, поэтому вместо того, чтобы с трудом пробираться по центральным улочкам с мигалкой и сиренами, он на своих двоих стремглав помчался по набережной, мимо оперы и косых ухмылок зданий «штрихкода»
[50].
Квартира, где жил Исмаил Салебан, находилась в доме чуть вверх по улице. Но Фредрику нужно было сюда. Вот он. Дом, который Эгон Борг отметил красной кнопкой. Под этой халупой находилось бомбоубежище. Пока Фредрик бежал, все встало на свои места. Мальчик не привозил оспу из Сомали. Он просто играл в своем дворе, как большинство детей. И, должно быть, как-то забрался в тот бункер. Любопытные ручонки покопались там, где им не следовало. Должно быть, Борг застал его и побил. Или это сделал Каин. Теперь это уже неважно. Но именно так мальчик получил травмы. Отец его не бил. Когда мальчик заболел и умер, причину знали только Каин и Эгон. Что там Каин сказал Кафе? Он знал что-то, что изменит все. Вирус. Боже, как же он был прав.
Скоро сюда прибудут Косс и отряд «Дельта». Но Фредрик не мог ждать. Он собрался, вытер сопли с усов и зашел в подворотню. Резко запахло дешевым гашишем, тем дерьмом, за которое вдоль Аксерсэльвы переплачивали втридорога деревенские дети и компании, идущие на афтепати.
– Ты коп?
Обычно такие парни видят это за милю. Их было трое, и Фредрик сразу распознал в них определенный типаж. Крутые отморозки в краденых куртках «Canada Goose».
– В доме есть консьерж?
– Я не разговариваю с копами.
Только теперь Фредрик увидел, что самый низкорослый из них, прыщавое маленькое существо с бритым черепом и глазами трески, на самом деле был девочкой. Она и вела разговор.
– Слушай сюда, дерьма ты кусок. Через десять минут тут все будет кишеть полицейскими. Я могу арестовать тебя за курение гашиша, или ты расскажешь мне, где консьерж, и тогда можешь забирать свою наркоту и валить отсюда.
– Ты не имеешь права так называть меня. Это оскорбление. Я заявлю на тебя.
– Отлично, – ответил Фредрик. – Мне кажется, я видел, как ты что-то глотала. Это были наркотики? Тогда будет обыск в голом виде, включая все отверстия в теле. Вот это, мать твою, будет оскорблением.
Она посмотрела на него и пожала плечами.
– Нет никакого консьержа. Но можешь поговорить с папашей. Он живет на третьем. Меняет лампочки и все такое.
Папаша оказался высоким мужиком с кудрявой головой и лишним весом, без намека на растительность на лице. Он взял связку ключей и провел Фредрика через задний двор, между контейнерами, полными барахла и остатков стройматериалов. Будет реновация во всем районе, пояснил он. Два соседних дома уже снесли. Они остановились с задней стороны дома, где бетонная лестница вела вниз.
– Ключ я вам не дам. Я уже отдал комплект какому-то парню из коммуны, – сказал папаша, возясь с замком в бункер. Дверь была ржавой и изрисованной.
Фредрик достал пистолет из кобуры.
– Вот черт. Что-то серьезное?
– Идите на улицу и ждите, пока приедет полиция. Приведите их сюда. Тут есть еще выходы?
Папаша неуверенно покачал головой.
– Нет. Не думаю.
Дверь была тяжелой и просела, и Фредрику, чтобы открыть, пришлось дернуть ее вверх. Вниз по желтому коридору висели помятые абажуры, качаясь от ветра с улицы. Свет резкий и белый, воздух теплый и влажный. Фредрик взял пистолет обеими руками, и его дыхание участилось.
Он прислушался. Ни звука. Два проема в каменной стене на левой стороне. Он заглянул за угол первого. Внутри было темно, и свет из коридора не доставал до стен. Должно быть, большое помещение.
В колене ощутимо хрустнуло, когда он сел на корточки. Скоро колено одеревенеет от интенсивного бега. Он схватил один из кусочков бетона, отвалившихся от стены, и кинул, уловив глухой отзвук. Как только он встал, то услышал щелчок. Низкий, автоматический звук, не как от живого существа. Но волосы на руках все равно встали дыбом. Пахло подвалом и тухлой водой. Но не человеком. Во всяком случае, не мертвым человеком. И не вспотевшим от испуга тоже. А он пришел за людьми. Он пришел вытащить Кафу.
Фредрик продолжил путь по коридору. В другом проеме была стальная дверь, похожая на ту, что они взорвали в доме хюсманна в Ломмедалене. Она была новее всего окружающего, не затронута ржавчиной, и пыль все еще лежала на полу там, где были пробурены отверстия под винты в стене. Ему пришлось наклониться, чтобы посмотреть в мутное стекло в двери.
В животе все сжалось. Рот открылся. Он смотрел в небольшую, тускло освещенную комнату с бетонным полом, осыпающейся краской, холодильником и кроватью, на которой лежала Кафа. Или скорее висела. Неподвижно, на матрасе, скрученном и поставленном вертикально. На цепи, натянувшей ее руку вверх.
Фредрик положил руку на ручку двери и нажал. Заперто. Два выстрела. Пинок изо всех сил.
– Кафа!
Боже, ну и вонь. Но она жива. Кафа дернулась и повернулась к нему. Уставилась на него, сначала удивленно, потом смиренно. Она была почти обнажена. На ней только запачканный кровью лифчик и шорты-боксеры. Все в крови и испражнениях.
– Ты нашел мои часы, – прошептала она.
– Да.
– Я знала, что ты поймешь.
Сирены. Оружие. Мигающий свет и мгновенные сообщения. Себастиан Косс в дверях. Он резко кивнул Фредрику.
– Хорошая работа.
В соседней комнате они обнаружили лабораторное оборудование и ноутбук Эгона Борга. Здесь был его последний пост перед тем, как он выпустил наружу своего демона.
Одна из женщин-полицейских дала Кафе футболку, чистые трусы и шерстяное одеяло и перевязала ей руку. Влажным полотенцем Фредрик помог ей смыть дерьмо. И они сели.
Сфотографировав мертвое тело Лин в морозильнике, эксперты достали замороженный труп из коробки и уложили на толстую белую пленку. Кафа с Фредриком сидели, уставившись на очертания ее тела под простыней. «Скорая» ждала уже час, но Кафа не хотела уходить. Она хотела просто сидеть и говорить. Она негромко пересказывала свои разговоры с Эгоном Боргом, в том числе и об убитом сержанте Бьерне Бакке. Обрисовала свою попытку освободиться.
– Он мог меня заразить, – сказала она и положила голову Фредрику на плечо. Она не была заразной. Тогда бы уже проявились первые симптомы. И тем не менее, Фредрик думал, что это знание напугает его. Что он уклонится от нее. Но он не сделал этого. Он обнял ее и долго не отпускал. Наконец выпрямился и взял ее за руки. Они были холодными и сухими.
– Я когда-нибудь рассказывал тебе историю про Утиное сердце? – спросил он.
Она покачала головой, и он заговорил. О Микаэле Морениусе и его жене Сафире. О задании на Кавказе и о сбежавшем с Утиным сердцем в кишке Педере Расмуссене. Он описал, как Морениус потерял и жену, и руку, но никогда не терял надежды вернуть Утиное сердце.
