– Мисс Локхарт, – Маккиннон с трудом оторвал от него взгляд и обратился напрямую к ней, – Джим Тейлор и я, мы приехали, чтобы… препроводить вас домой. Джим… он ранен. У него нога сломана. Он не смог прийти сюда и ждет у ворот. Мы здесь, потому что… – он стрельнул глазами на Беллмана, потом вернулся к ней. – Вы теперь можете уйти.
Салли видела, сколько храбрости ему пришлось собрать, дабы войти в дом человека, совсем недавно собиравшегося его убить… и в ней нашла собственную – чтобы заговорить.
– Слишком поздно, мистер Маккиннон, – сказала она и заставила себя сесть прямо – столь же прямо, как мисс Сьюзан Уолш у нее в офисе.
С усилием, от которого она чуть снова не лишилась чувств, Салли взяла свой голос под контроль и добавила:
– Мистер Беллман только что предложил мне выйти за него замуж, и сейчас я должна решить, принимать его предложение или нет.
Недоверие Маккиннона ощущалось почти физически. Не глядя на Беллмана, она продолжала:
– Мой ответ будет зависеть от того, сможет ли мистер Беллман себе это позволить. Моя рука будет стоить ему три тысячи двести семьдесят фунтов. Именно эту сумму я пыталась убедить его вернуть мне некоторое время назад. Тогда мне было нечего ему продавать. Теперь же, когда он выразил заинтересованность в браке со мной, ситуация, возможно, изменилась. Как знать.
Маккиннон совершенно утратил дар речи. Перед электрическим потоком, бившим между Салли и Беллманом, он казался совершенно беспомощным. Он поглядел на Беллмана и подскочил как ужаленный, когда тот расхохотался.
– Ха-ха-ха! Я был прав: вы достойная меня пара! Разумеется, вы получите деньги. Золотом? Сейчас же?
Она кивнула.
Он встал, нащупывая на часовой цепочке ключ, нашел его, отпер маленький сейф позади стола и у них на глазах извлек три небольших опечатанных мешочка. Их он швырнул на стол, потом сорвал печать еще с одного и опорожнил его на сукно. Водопад сверкающих монет потек оттуда. Беллман стремительно отсчитал золота на три тысячи двести семьдесят фунтов, ссыпал нужную долю в мешок и подтолкнул все четыре к Салли.
– Ваши, – сказал он. – До последнего пенни.
Она встала. Всё, кости брошены; пути назад нет. Взяв мешочки, она протянула их Маккиннону: его руки тряслись еще больше, чем ее.
– Прошу, сделайте для меня кое-что, – сказала она. – Доставьте это мисс Сьюзан Уолш, номер три, Бенфлит-авеню, Кройдон. Запомните?
Он повторил имя и адрес, потом добавил беспомощно:
– Но Джим… он заставил меня прийти сюда… я не могу вот так…
– Тише, – оборвала его она. – Все уже кончено. Я выхожу за мистера Беллмана. Уходите, пожалуйста. Скажите Джиму… Нет, ничего ему не говорите. Просто уходите.
Он выглядел сейчас, как заблудившийся ребенок. Бросив последний взгляд на финансиста, Маккиннон слабо кивнул и вышел.
Хлопнула дверь. Салли упала в кресло, и в мгновение ока Беллман оказался рядом и преклонил колени. Это было как прорыв огромной дамбы. Он взял ее за руки: вся та сила, о которой он толковал, во всех ее метаморфозах и изменениях, дошла до пика и сгустилась в нем. Это он был силой пара и электричества, механической, финансовой энергией, обретшей плоть. Он целовал ее руки, и поцелуи каким-то непостижимым образом были заряжены тем же адским, сернистым треском, который она слышала от проводов вдоль железнодорожного полотна, когда шла через долину к дому.
Всё сделано. Всё почти кончилось.
– Я устала, – сказала она. – Меня клонит в сон. Но прежде чем лечь, я хотела бы увидеть паровую пушку. Можете отвести меня к ней и показать? Было бы жалко проделать такой путь и так и не увидеть ее.
– Ну, конечно, – он тотчас вскочил, чтобы позвонить. – Сейчас будет очень своевременно посмотреть на нее. Люблю завод ночью. У нас большой прогресс с электрическим освещением. Что вам известно об артиллерии, моя дорогая?
Она встала, подняла с пола тяжелую сумку. Это оказалось довольно легко… лишь бы голос был ровен, лишь бы все остальное не дрожало…
– Как ни странно, довольно много, – сказала она. – Но я всегда готова узнать больше.
Он счастливо рассмеялся, и повел ее к дверям.
Охранник вывел Маккиннона за ворота и запер их за ним. Полубегом, спотыкаясь, прижимая к груди мешки с золотом, он устремился сквозь обложной дождь к кэбу, где почти обезумевший от боли Джим баюкал в ладонях фляжку с бренди.
Сначала он просто не понял, о чем ему говорят. Маккиннону пришлось дважды пересказать все события и как следует потрясти мешками, чтобы Джим услышал, как звенит золото.
– Выйти за него? – еле ворочая языком, проговорил он. – Она так и сказала?
– Да… это вроде как была сделка… она продала ему себя за это золото. И взяла с меня обещание, что я отвезу его какой-то леди в Кройдон…
– Ее клиентке, – кивнул Джим. – Той, чьи деньги она потеряла… на аферах Беллмана, понимаешь? Ах ты, чертов дурак, ну зачем ты ее туда отпустил!
– Я? Я ничего не мог сделать… она сама все решила, Джим, ты же знаешь, какая она сильная…
– Да я не про тебя, парень. Ты все правильно сделал. У тебя вон хватило норову туда войти… Мы теперь квиты. Я про себя говорил. Ох ты, господи, еще эта нога – совсем не понимаю, чего несу. Маккиннон, у меня сердце не на месте. Боюсь, она собралась… Будь у меня только палка, я бы…
Он снова застонал и закачался взад и вперед от боли. Фляжка, уже почти пустая, проделала нетвердый путь к губам, и упала на пол кэба; терпеливая лошадь вздрогнула и тряхнула удилами. Дождь снаружи припустил еще сильнее. Маккиннон рукавом вытер пот у него со лба, но Джим этого не заметил.
– Помоги мне выбраться, – прохрипел он. – Она что-то задумала… Мне не нравится, чем это пахнет. Шевелись, парень, дай мне руку…
Одной рукой Беллман с нежностью придерживал на Салли непромокаемый плащ, а другой держал над ними зонтик. Посыпанная гравием дорожка вела к ярко освещенному зданию, где стояла паровая пушка. Он велел осветить весь комплекс; каждый фонарь желтовато мерцал ореолом из влажной дымки и капель.
Здание называлось «Ангар номер один». Еще со своего наблюдательного пункта Салли видела, что оно стоит отдельно от прочих. Им пришлось пересечь обширную пустую площадку мокрого гравия, чтобы стены укрыли их наконец от хлещущих потоков ливня. Охранник, предупрежденный о посетителях, открыл тяжелую скользящую дверь; волна тепла и света ударила им навстречу.
– Убери оттуда всех на полчаса, – распорядился Беллман, когда к ним подошел бригадир. – Пусть идут в столовую и перекусят. Это внеочередной перерыв, я сам присмотрю за бойлером. В помещениях должно быть совершенно пусто – у нас посетитель.
С десяток человек положили инструменты и удалились. Кто-то окинул ее любопытным взглядом; другие не смотрели ни на нее, ни на Беллмана. В их реакции на него было что-то немое, скованное – она никак не могла понять, что, пока не догадалась: страх.
