* * *
1. Октябрь 1992 года
В центре города, в Пидмонте, Северная Каролина
Когда Рэй остановился за пекарней, было темно. Так рано утром не спали только птицы, щебетавшие в деревьях, под глубоким безоблачным синим небом. Его сынок, Джи, спал на заднем сиденье, такой опрятный, по-школьному нарядный. Его дыхание затуманивало стекло. Рэй тихонько взял его на руки, держа ключи от кафе свободной рукой. Обошел здание, подошел к главному входу. Мальчик уже успел обслюнявить воротничок его выглаженной рубашки, красно-розовой в клетку.
— Мой талисман, — прошептал Рэй, открывая решетку и крепко прижимая мальчика к себе.
«Суперфайн» стояла на углу Бирд-стрит, примерно в миле к северу от центральной площади. Над входом висела неоновая вывеска, на окнах — ящики с желтыми хризантемами. Раньше в этой части города только заправлялись — на выезде из города или когда проезжали мимо. На том конце квартала была автомастерская и заправка, где принимали только наличные. Но в целом весь район состоял из пустырей и поля, где летом тренировались команды младшей лиги. Территории заброшенных фабрик, заваленные старыми покрышками, зарастали полевыми цветами. Но в прошлом году в одном из старых зданий открылась пивоварня. Там проводили экскурсии и подавали пиво в крошечных стаканчиках. Рядом открылось окошко, где несколько часов в обеденный перерыв можно было купить ребрышки гриль и хот-доги. И конечно же «Суперфайн», открытая от рассвета до заката. По утрам, на завтрак, у них продавались булочки и кофе. В обед — сэндвичи и свежий хлеб. К вечеру они добавляли печенья, лимонные пирожные, шоколадный торт. Посетители заходили по дороге на работу в центр или останавливались протрезветь после тура по пивоварне. В «Суперфайн» было дешевле, чем в кофейне в центре города, да и нигде поблизости нельзя было достать свежий сэндвич с ветчиной, булочки с абрикосовым джемом и кофе, который на вкус не напоминал бы смесь кипятка с варом.
Идея открыть кафе принадлежала Рэю, но спонсировала ее Линетт из денег, доставшихся ей по страховке после смерти мужа. Они познакомились в «Старбаксе» в часе езды отсюда, где она работала менеджером, а он — баристой. Тогда у него было сразу три работы, но теперь «Суперфайн» стала его миром.
Рэй усадил мальчика на широкий подоконник. Забежал за кассу, достал из холодильника бутылку холодного кофе, нацедил унцию-другую в стакан молока, помешал пальцем и отнес Джи. Мальчик раскинулся на подушках у окна, одну руку закинул за голову, а другую положил на грудь ладонью вниз, как будто защищался от чего-то и укрывал во сне сердце.
— Доброе утро, дружище, — прошептал Рэй. — Выпей, — сказал он, поднеся стакан ко рту мальчика. Джи предстоял такой долгий день, немножко кофеина ему не помешает.
— Папа, зачем ты меня сюда привел?
— Потому что сегодня важный день. Я думал, ты мне поможешь.
Джи просиял и слегка расправил плечи.
— А в школу я все равно пойду?
— Мы ходим в школу каждый день, — сказал Рэй. — Я тебя отведу, когда будет пора. А пока пошли, найдем тебе фартук.
Фартук пришлось сложить вдвое, чтобы он подошел Джи, который даже для шести лет был маловат. Взглянув в зеркало, Джи засмеялся. У него не хватало одного переднего зуба — молочного, от которого откололся такой большой кусок, что теперь его надо было вырывать, — но он все равно был очень хорошенький: смуглая кожа, каштановые волосы, не по росту крупные ладони и ступни. Ямка на подбородке, ямочки на щеках, влажный блеск в глазах от улыбки. Голос у него больше походил на хриплый шепот — Рэй шутил, что это от болтливости. Джи был правдолюб: он всегда говорил, что видел, а видел он все. Рэй боялся, что однажды мальчик увидит какую-нибудь такую правду, о которой лучше помалкивать.
Они закатали рукава и помыли руки в раковине. Потом Рэй посадил Джи на табурет в кухне и попросил его включить радио. Рэй принялся скручивать круассаны и закидывать их в расстоечный шкаф. Потом налепил из теста аккуратных кругляшков для утренних булочек и посыпал их сахаром. Все свои действия он объяснял и иногда спрашивал Джи, сколько на его вкус надо мазать масла на печенье, нравится ли ему, как раскаталось тесто в машинке. Сегодня он больше ничего не мог доверить Джи. В этот день для них всех — для пекарни, для Линетт, но главное, для него, Джи и Джейд — может измениться все. Если после статьи дела пойдут лучше, как они надеялись, у Рэя был целый список задумок: он купит Джейд кольцо с рубином и попросит ее руки; купит Джи комод для его вещей; свозит их в какое-нибудь путешествие, например, в Вашингтон или во Флориду. А там будет снимать Джи на фоне мемориала Линкольна, Джейд — на фоне цветущих вишен, всех вместе — на фоне замка в Волшебном королевстве Диснея; они попросят кого-нибудь их сфотографировать, а Джи наденут эти дурацкие уши.
Но сперва дело за журналистом и его статьей о Бирд-стрит, о ее возрождении. Мы должны стать гвоздем программы, говорила Линетт, и Рэй знал, что она права. Он готовил сегодня особое блюдо: дьявольски шоколадные пончики. Все выходные дорабатывал рецепт с Джи. Пончики Рэй особенно любил, потому что по большому счету в них нет необходимости. С кофе иначе, на кофе можно подсесть так, что без него не жить. А вот пончики — мягкие, в корице и сахарной пудре, глазированные, политые карамелью, с сочной фруктовой начинкой в серединке — существуют просто так. В них и заключалась его тайная сила, его собственный вклад в «Суперфайн».
Линетт приехала в семь утра, как раз перед открытием. Джи пересчитывал мелочь в кассе, Рэй выписывал мелом на доске сегодняшнее меню. Он назвал свои пончики «Дьявольски шоколадные пончики Джи». Мальчик был в восторге.
Линетт вошла с огромным букетом гардений в вощеной бумаге. Вид у нее был боевой. Рэй иногда шутил, что он успеет состариться, прежде чем она уйдет на пенсию и оставит пекарню ему. Она выпивала чашек шесть кофе в день и никогда не сидела на месте. Седая, каждый день с новой палитрой цветов на лице, она вся состояла из мышц и жира. С ее приходом появился запах духов и масла для волос. Из сумки у нее торчал секатор.
— У тебя усталый вид, Рэймонд. Ты что, забыл, что нас будут снимать? Я рассчитывала, что твоя мордашка привлечет покупательниц.
Линетт засмеялась собственной шутке. Навстречу ей подбежал Джи. Он замер прямо перед ней, как будто ждал ее реакции — возьмет она его на руки или обнимет. С ним такое бывало: он как будто не решался — как будто не ожидал получить, чего хотел. Рэй расстраивался, когда замечал это в сыне.
— Ну же, обними мисс Линетт, — сказал он. — Поздоровайся.
Он отсыпал кофейных зерен в кофемолку и включил машину.
— А что мой Джи тут делает?
— Папе нужна моя помощь. — Джи гордо указал на доску с пончиком в его честь.
