Это было важно. Безусловно, если бы мы взяли второго гитариста, больше всех страдал бы Кен, а многие гитаристы очень ревностно охраняют свою территорию. Но надо отдать Кену должное – ему идея понравилась, и он сказал, что хочет попробовать.
И тогда Корки предложил нам Гленна Типтона.
Я не знал Гленна лично, но слышал про него. Он играл на гитаре в хард-рок-трио из Бирмингема под названием Flying Hat Band, которые дали множество местных концертов и обзавелись мощной армией поклонников. Я видел их живьем, и они мне понравились. Мы решили с ним связаться.
Мы с Кеном отправились на концерт Flying Hat Band и внимательно присмотрелись к Типтону. Гленн казался немного особенным. Спустя несколько дней мы с Кеном и Яном были в музыкальном магазине Wasp Records и Бирмингеме, и вдруг случайно зашел Гленн. Ни слова нам с Яном не сказав, Кен подошел к Гленну, представился и сразу же перешел к делу:
«Привет, Гленн. Мы – Judas Priest. У нас есть контракт. Не хочешь к нам?»
Мы с ним поболтали. Гленн молча слушал и мало говорил. Но я заметил, что одна фраза вызвала у него интерес: у нас есть контракт, чего у Flying Hat Band не было. Он поблагодарил нас за проявленный интерес и сказал, что надо подумать.
Оказалось, что Flying Hat Band себя изжили, и когда спустя несколько дней Корки из лифта позвонил Гленну, тот согласился и был принят в группу. Гленн приехал полабать с нами, зависнуть и познакомиться поближе.
Происхождение у Гленна было немного другое, нежели у нас. Если мы были детьми из муниципального жилья, он родился в благополучном районе Бирмингема и относился, скорее, к среднему классу. Он казался здравомыслящим парнем, держался слегка в стороне и не спешил раскрывать карты.
Но мы нашли общий язык и в первый же день сыгрались. Видно было, что Гленн – очень талантливый гитарист, и когда они с Кеном начали вместе играть риффы, Priest вышли на совершенно другой уровень. Наша музыка обрела весомость, движущую силу и напор. Наблюдать за этим было здорово.
И вдруг музыка нехило преобразилась!
У нас появился шанс привыкнуть друг к другу, поскольку весь июнь мы гастролировали по Британии в компании Thin Lizzy и наших давних корефанов, Budgie. У Lizzy был тогда мощный хит «Whiskey in the Jar», но они были простыми в общении и дружелюбными. Я считал их охренительной группой, и тур стал настоящим успехом.
Затем настало время идти в студию и сочинять альбом. Дэвид Хоуэллс выбил нам студию Basing Street в Западном Лондоне, которую оборудовал основатель Island Records. Крис Блэквелл. Дэвид также нашел нам продюсера – Роджера Бейна.
Роджер был довольно известным продюсером, и мы – во всяком случае, поначалу – благоговели в его присутствии. Он выступил продюсером трех первых альбомов Black Sabbath, а также парочки пластинок Budgie и завоевал в тяжелой музыке прочную репутацию.
Он внушал страх, как и Basing Street, первоклассная профессиональная студия. Она выглядела, как звездолет из фильма «Звездный путь». Но Роджер был спокойным парнем и готов был выслушать наши идеи, и постепенно в такой обстановке мы стали чувствовать себя комфортно.
Альбом мы сочиняли, скажем так, в непростых условиях. Gull Records не могли позволить оплатить дневные студийные сессии, поэтому работали в ночную смену, начиная с 8 часов вечера, когда уходили именитые и маститые группы, подписанные на крупные лейблы. И мы записывались до восхода солнца. Настоящие вампиры.
Только вот гробы, куда можно было бы прилечь и отдохнуть, мы себе позволить не могли. На номера с завтраком денег не было, поэтому приходилось дрыхнуть в фургоне, припаркованном возле студии. Летняя неделя выдалась адски жаркой, а Ноттинг-Хилл – это оживленная, шумная часть Лондона, поэтому высыпаться не удавалось.
В студии я ощущал давление гораздо больше, чем на концертах. Сначала почему-то стал паниковать, как только во время записи загорался красный огонек. «Вот оно! – думал я про себя. – Сейчас или никогда! Всего один шанс!»
Это было глупо, так как всегда можно записать еще один дубль, но я ненавидел это делать, потому что Роджер и остальные ребята глазели на меня через стекло в студии. Я чувствовал себя неудачником – хотя, думаю, многие музыканты чувствуют себя так же, впервые оказавшись в студии.
Нам повезло, что Гленн уже умел сочинять со времен Flying Hat Band и у него было полно идей. Он сразу же примкнул к нам с Кеном, и мы стали слаженной творческой командой
[40].
Я выдумывал тексты песен из воздуха и был доволен тем, как получилась песня «Run of the Mill». Она о том, как старик оглядывается на прошлое, прожив никчемную жизнь. Я, конечно, жестковато с ним обошелся:
Теперь ты стал стариком,
а чего добился в жизни?
Воплотил свои амбиции,
делал, как велели?
А теперь я задаюсь вопросом: «Как такое можно было написать в 22 года?» Думаю, сам боялся, что жизнь пройдет мимо, и не хотел совершить его ошибок – вокруг ведь было много примеров.
«Dying to Meet You» была еще одной яростной песней. Она о бесполезности войны и легализованных убийствах, совершенных во имя войны, – песня написана от лица пацифиста и хиппи:
Убийца, убийца, никому не рассказываешь о своих мыслях,
Каждый день убивая и уничтожая…
Хеви-метал был совершенно новым жанром, поэтому мы чувствовали, что создаем эту музыку с нуля. Мы знали, что находимся в одном клубе с Purple, Zeppelin и Sabbath, но хотелось отличаться от других. Мы усердно старались выработать звучание, которое слышали в голове.
Роджер Бейн был спокойным парнем, может быть, слишком спокойным и безучастным, потому что в последнюю ночь, когда запись уже подходила к концу, он крепко заснул. Лежал и храпел на диване. За окном был рассвет и птички пели, когда он проснулся, сел и спросил нас: «Вы закончили?»
– Да, наверное, – ответили мы ему.
– Хорошо. Сейчас буду резать, – сказал он и лениво побрел на второй этаж.
Мы переглянулись и стояли как громом пораженные. Мы считали, что мастеринг альбома – процесс долгий и кропотливый, а не то, что ты проснулся и сварганил за час. Но у Роджера был богатый послужной список. Видимо, он знает, что делает. Мы сели в фургон и поехали обратно в Уолсолл.
Альбом во многом разочаровал. Нам не нравилось название, Rocka Rolla, но так назывался первый сингл с пластинки, а в то время все именно так и работало. И нам, безусловно, не понравилась обложка, некая пародия на логотип «Кока-колы» на крышке от бутылки. Выглядело дерьмово и хеви-металом даже не пахло.
