Мне нравилось оставаться с Брэдом дома, и, когда мы куда-нибудь шли, он идеально вписывался в местные компании клубов Rockers и Mason Jar. Парням из Surgical Steel он нравился, отчасти потому, что пил даже больше, чем они. Один из них отвел меня в сторонку и сказал, что никогда еще не видел меня таким счастливым.
Однако я стал замечать, что Брэд очень быстро переключается с одного на другое. После недели пьянок в Финиксе он решил, что ему все наскучило, и захотел сменить обстановку.
«Я возвращаюсь в Филли, – сказал он мне. – Почему бы тебе не полететь со мной и не остаться на пару дней?»
Я знал, что он недавно купил себе жилье, поэтому согласился и с нетерпением этого ждал. Но когда мы приехали в Филадельфию, я ужаснулся. Он жил в убогой коммуналке над магазинчиком в таком районе, где, выйдя за молоком, запросто можно получить по башке. Подержанная мебель здорово поизносилась, а крысиный помет на кухне говорил о том, что Брэд жил не один.
Это был настоящий клоповник, но Брэд сказал, что ничего другого позволить себе не может. В любом случае у него на уме были другие мысли. Мы пару часов сидели в его мерзком притоне, пили и смотрели какой-то старый фильм на крошечном черно-белом телевизоре, а потом он предложил «Порошка не хочешь? – спросил он. – У меня есть немного!»
Брэд еще в Нассау рассказал мне, что любит это дело, да я и сам был рад попудрить нос и решил, что идея превосходная. Но нам едва хватило на пару раз… А потом захотелось еще.
Началось все после обеда, затем наступил вечер и ночь – мы стали, как однажды в своей песне сказал Лу Рид, «ждать своего человека»
[84]. Брэд сказал, у него есть номер местного барыги по кличке Король. «Да, у меня есть несколько сотен баксов! – сказал я. – Звони ему!»
Брэд набрал номер. Парень взял трубку.
– Короля можно?
– Нет его. Перезвони через пять минут!
– Хорошо.
Через пять минут:
– Король здесь?
– Нет. Перезвони через пять минут…
– Ладно.
Наверное, дозвонились до Короля раза с двадцатого. Он отправил одного из своих гонцов – дерганого, потрепанного мертвенно-бледного парня. Товара на 200 баксов хватило от силы на час.
– Алло! Король на месте?
– Нет Перезвони через пять минут.
И так продолжалось несколько часов. День сменял вечер – насчет ужина мы не парились, – и проходила вся ночь. И когда взошло солнце, мы все еще сидели, в поту, с красными глазами, губы сгрызены в кровь. Король разжился на тысячу баксов. Минимум.
Прилетев обратно в Финикс несколько дней спустя, я проанализировал и ужаснулся, как живет Брэд. Он не мог оставаться в этом клоповнике – и он всегда на связи с Королем? Я решил, что квартира тянет его на дно. С нормальным жильем была бы хоть какая-то поддержка. Стимул.
Я позвонил Брэду и попросил прислать банковские реквизиты. «Я тебе брошу на счет деньги, – сказал я. – Подбери себе нормальное жилье. Плевать, сколько оно стоит, – просто сделай это!»
Брэд был благодарен. Когда в следующий раз я прилетел к нему, он встретил меня в прекрасном двухкомнатном таунхаусе в центре Филадельфии. Брэд выглядел счастливым. «Спасибо огромное, Роб! – сказал он. – Это место очень классное. Прямо то, что нужно. Как насчет снежка?»
И как я не догадался? Брэд употреблял не потому, что жил в дерьмовой квартире, – а потому, что ему это нравилось. Как, честно говоря, и мне. В Priest я зарабатывал столько, что деньги не были проблемой, и аппетиты быстро росли.
У нас была странная модель отношений. Я был старше и при деньгах, но Брэд брал энергетикой альфа-самца и харизмой, поэтому главным был он. Говорил, что мы будем делать, и я соглашался – в девяти случаях из десяти мы пудрили носы.
Не каждая моя поездка в Филли была настолько мерзкой. Мы ездили на ужин в дом к его предкам. Родители добрые и гостеприимные. У Брэда было две сестры, и они на нас так смотрели, что, видимо, все поняли. Его предки не сомневались, что у нас все серьезно.
Однако по большей части мы сидели в таунхаусе Брэда в Филли, бухали как черти и сливали сотни – нет, тысячи – долларов Королю и отморозкам вроде него. Мы превращались в гейскую копию «Сида и Нэнси»
[85]. К концу лета мы стали настоящими братьями по несчастью.
Затем настало время ехать в Лос-Анджелес завершать работу над Turbo. Брэд поехал со мной. Мы встретились с ребятами из Priest и переехали в крутые апартаменты в Бёрбанк. Оттуда было несколько минут езды до голливудской студии Record Plant Recording, где мы собирались закончить и свести альбом с Томом Алломом.
В Лос-Анджелесе достать наркотики никогда не было проблемой. Мы с Брэдом продолжили пудрить нос – только еще больше. Теперь наше пьянство и употребление были настолько коварными, что эта дрянь стала смыслом нашего существования. Мы вдвоем провели в изоляции лето и осень и существовали в своем безумном наркотическом мире, и лишь когда я встретился с парнями из Priest, осознал, в каком ужасном состоянии нахожусь.
Бля, в кого я превратился? Как это случилось?
День в Бёрбанке начинался, когда мы с Брэдом в шесть вечера с трудом выползали из кровати. Сразу же хватались за бутылку – пиво, водка, все, что осталось в холодильнике с вечера. Затем шел белый порошок и наступало время «Человека со шрамом».
Нечеловеческие пьянки и наркотические подвиги не сильно способствуют гармонии в отношениях, и между нами нарастали трения и противоречия. Водные розыгрыши с шариками были в прошлом. Мы спорили из-за всякой херни:
– Эй, Роб, пойдем сегодня вечером в бар после студии?
– Не, в падлу. Давай лучше вернемся домой и будем пить.
– Ну, и иди на хер, а я пойду!
– Отлично! Вот и пиздуй!
Обычно мы ладили. Но если случались ссоры – готовы были друг друга на куски разорвать.
Придя в студию, я был в отвратительном состоянии. Если в Нассау я чувствовал себя отстраненным от альбома Turbo, теперь я вообще потерял всякую связь с альбомом. Пришлось записывать свои партии в короткие мгновения трезвости, потому что я был слишком пьян, чтобы петь долго. Даже стоять было тяжело.
Еще и свой надежный тезаурус не взял. Когда настало время сочинять тексты, я перестал что-либо пытаться делать и просто лепил старое дерьмо. Наверное, я спрашивал остальных: «Так пойдет?» Когда сегодня читаю некоторые свои тексты Turbo, меня аж передергивает.
Все названия песен были полной хренью. «Отрывайтесь по всему миру», «Дикие ночи, горячие и безумные деньки», «Страстно желаю любви» – музыка, которую парни придумывали, заслуживала нормальных текстов, а не это дерьмо. Это были идиотские клише, а не хеви-метал.
