На часах было три утра, я сел в такси и ехал по темным пустым улицам Филадельфии. Все они были полны воспоминаний о Брэде: бары, в которых мы зависали, цапались и любили друг друга. Клубы, в которых кутили. Рестораны, в которых ели. Отель, в котором мы познакомились.
Подойдя в больнице к столику регистрации, я объяснил, кто я и зачем приехал. Дежурный ночной смены кивнул и позвал санитара, который отвел меня по лестнице в темную палату. Провел меня в смежную комнату и ушел.
Брэд лежал на кровати. Изо рта торчали трубки, чтобы тело дышало, пока врачи не вытащат органы. Глаза налиты кровью, но он выглядел умиротворенным: наконец-то обрел покой. Я подошел, склонился над ним и поцеловал в лоб. А затем вышел.
Утром улетел в Финикс. Я был совершенно опустошен. Невыносимо было находиться дома одному, поэтому я сел в свой «Корветт» возле аэропорта, поехал к Дэвиду и рассказал, что произошло.
Дэвид, может быть, никогда не стал бы моим парнем, но в столь экстремальной и тяжелой ситуации повел себя как настоящий друг. «Мне жаль, Роб, – сказал он. – Оставайся у меня сколько нужно».
Я неделю жил у него в гостевой комнате, по-прежнему пребывая в глубоком шоке. Целыми днями ничего не делал, просто смотрел в одну точку. Затем мне позвонила Джиджи сказать, когда похороны Брэда.
– Хочешь пойти? – спросила она.
Я не мог. Я был раздавлен, пребывал в глубоком отчаянии и не хотел доставлять еще больше горя его бедной семье. Они были добры ко мне, но я не знал, хотят ли меня там видеть. Возможно, мое присутствие на его могиле будет только раздражать. Я решил почтить его память по-своему.
Когда Брэда хоронили, я поехал в красивейшее место в «Райской долине», куда мы с ним ходили гулять. Сел на холм, уставился вдаль и пытался мысленно представить, как он отправляется в последний путь, на расстоянии больше трех тысяч километров от меня.
Прийти на могилу я так и не смог. Я хочу и не хочу. Много раз говорил Джиму Сильвии, что должен туда пойти. «Роб, мы пойдем, как только ты захочешь, – всегда отвечает Джим. – Просто скажи когда».
Когда-нибудь я приду.
16. Попсовики-затейники
Если уж когда и можно было снова взяться за бутылку, так это после самоубийства Брэда. Ничто не ранит сильнее, чем внезапная смерть любимого человека, особенно при таких жутких обстоятельствах. Хочется комфорта и покоя. И зачастую на время можно забыться, утопив горе в алкоголе.
Я и сам годом раннее находился во мраке и пытался покончить жизнь самоубийством, но это ведь все равно было… по-другому. Даже когда я глотал таблетки, голос в голове останавливал меня. Это был крик о помощи. Выход из сложившейся ситуации.
Случай с Брэдом был совершенно другим. Приставить пистолет к виску, нажать на спусковой крючок… Какие глубокие эмоциональные муки надо испытывать, чтобы решиться на такое? Я лежал и ночами не спал, задаваясь вопросом, почему Брэд это сделал. А потом до меня дошло.
Джиджи разговаривала с одной из его сестер, и та думала, что Брэд обрюхатил девушку в Филадельфии. Так значит, он не был геем! Я представлял, как он пытался справиться с этим стрессом, к тому же наша совместная жизнь, да еще и пристрастие к алкоголю и наркотикам. И стало чуть понятнее. Совсем чуть-чуть.
Уверен, читая эту книгу, вы подумаете: «О, так Брэд был бисексуалом!» Но интуиция подсказывает мне, что Брэд был гетеросексуалом, который делал для меня исключение. Полагаю, мне могло бы быть больно и неприятно оттого, что он мне изменял, но я не испытывал этого чувства. Да и какая уже разница? Вместо этого я почувствовал грустное облегчение оттого, что он наконец отмучился.
Если бы я сам продолжал пить, смерть Брэда убила бы меня… Но трезвость помогла мне справиться с горем, и я смог совладать с эмоциями, как никогда раньше, будучи вдрызг пьяным. Я смог смириться со смертью Брэда. И был очень этому благодарен.
Почти весь 1987 год Priest отдыхали, и мне повезло. Появился шанс восстановиться и убедиться, что ужасная трагедия не выбила меня из колеи. Я засел дома в Финиксе, не ходил ни в бары, ни в клубы и жестко ограничил круг друзей, с которыми виделся.
В первой половине года Priest встретились с Томом Алломом во Флориде, где мы сводили концертный альбом Priest… Live! содержал треки из двух концертов тура Fuel for Life: в Атланте и Далласе, где я превратил глаз Кена в подушечку для иголок.
В отличие от Unleashed in the East, сведение было простым, и не нужно было в панике перезаписывать свои партии. Процесс проходил в непринужденной обстановке, и у меня появился прекрасный шанс понежиться на солнечном пляже.
Мы с Яном сняли прекрасную виллу прямо на набережной. Перестав пить, я был в хорошей физической форме, и после обеда бродил по пляжу в крошечных белых стрингах, строя глазки потенциальным ценным кадрам.
Я взял за правило съедать по яблоку в день, что и делал, когда жена Тома, Луи, заметила, как я в тонких стрингах пытаюсь флиртовать с пляжным спасателем. «Ей-богу, Роб, ты как Ева в саду Эдема!» – вздохнула она. И я полагаю, в чем-то она была права.
Поскольку до осени у Priest не было никаких дел, в начале лета я улетел в Уолсолл и провел дома несколько недель. Родителям было жаль Брэда. Зато я заметил, как они рады видеть меня трезвым и в здравом уме.
Нью-Йорк всегда был одним из моих любимых городов. Когда бы я ни прилетел из Великобритании в Финикс, любил на пару дней остановиться в Нью-Йорке. И летом 1987-го я так и сделал – и гостил у Джиджи на Манхэттене.
Мы пошли в «Огни рампы», несказанно модный нью-йоркский клуб в бывшем здании готической церкви. По городу прогуливался Билли Айдол. От шумного и громыхающего хауса болела голова, поэтому мы с Джиджи ушли в крошечную смежную комнату, где сидела крупная ямайская женщина.
Она представилась как Пёрл и сказала, что экстрасенс. Ясновидящая. «Ой, обычный клубный разводняк», – подумал я. Мне было неинтересно. Но Пёрл спросила меня: «Есть ли человек, с которым ты хотел бы поговорить?»
Я собирался сказать «нет» и выдать какое-нибудь скептическое замечание, как вдруг Пёрл начала: «Ну, а здесь есть тот, кто хочет поговорить с тобой».
Я непонимающе посмотрел на нее. А?
– Он хочет узнать, хранишь ли ты нижнее белье с застежкой сбоку, которое он тебе подарил.
У меня во рту пересохло. Сердце замерло. Было ощущение, что мир остановился. Что за…? Я никому никогда не рассказывал о том, что Брэд подарил мне свои трусы с застежкой. А тут какая-то ямайская женщина навеселе в ночном клубе о них говорит.
– У него ведь очень заразительный смех, да? – продолжила Пёрл. – Тот еще хулиган был.
– Да, – выдавил я незаметно для себя. – Да, был.
– А как же! Постоянно тебя водой поливал!
О. Боже. Что происходит? Не мог я раньше нигде встретить эту женщину, и она не могла всего этого знать. Это была совершенно интимная и особенная информация. Об этом знали только я и он. После этого ей – или ему – больше нечего было сказать.
