Мы знали, что многие фэны считают Стока, Эйткена и Уотермана музыкальными антихристами; проповедниками никчемного поп-шлака для подростков. Я не согласился, но представлял, с какой враждебностью мы столкнемся:
Что это за дискотечное дерьмо? Вы совсем умом тронулись? Это не хеви-метал! ПРЕДАТЕЛИ!
«Johnny B. Goode» уже была на альбоме, и мы решили, что, если поместить туда еще и эти жизнерадостные песенки, действительно будет звучать попсово. А мы рубим металл. Осмотрительность взяла верх, и мы отложили эти треки в долгий ящик.
Пит Уотерман говорит, где-то дома у него остались эти записи. За годы несколько отрывков попало на YouTube. Выложим ли мы когда-нибудь песни целиком? Я, честно говоря, не знаю. Но мне нравится то, что у нас получилось, и я ни о чем не жалею.
Пока я был в Европе, встретился с Майклом из домика на Ютри-Эстейт – он теперь жил в Лондоне и работал в лондонском хосписе «Маяк», где лежат больные СПИДом
[94]. Он знал принцессу Диану, она могла без предупреждения приехать среди ночи и успокоить пациентов.
Майкл сказал, что собирается на большой гей-парад против враждебного отношения Тэтчер к геям. Неожиданно для себя я решил пойти с ним.
Никогда не был политическим животным, но даже я считал, что правительство Маргарет Тэтчер творит какую-то дичь. Они внесли законопроект «статья 28»
[95], запрещавший местному органу власти «намеренную пропаганду гомосексуализма», и в школах запрещалось разговаривать на эту тему с учениками. Геев стали пренебрежительно называть фриками и извращенцами.
Маршируя по центральному Лондону вместе с тысячами других геев, свистя в свисток и размахивая радужными флагами, я чувствовал себя весело и бодро: это мой народ! Ощущались настоящий ажиотаж и энергия. Да и посмотреть было на кого – я словно опять оказался в магазине сладостей!
Когда мы прошли Даунинг-стрит, я слился с массовыми скандированиями: «Мэгги! Мэгги! Мэгги! Вон! Вон! Вон!» Я представил, как она пьет чай, слушает и растерянно качает головой, видя эту массовую демонстрацию гейского бунта.
С моей стороны это было спонтанное и полезное решение… Но и, разумеется, очень рискованное. Я был геем, но по-прежнему это скрывал и боялся быть разоблаченным – в первую очередь я думал о том, что будет с группой. Достаточно было, чтобы меня увидел хотя бы один фанат или, что еще хуже, журналист... И что потом?
Но я остался незамеченным. Повезло. По крайней мере, в этом плане мне, похоже, всегда везло.
Альбом Ram It Down появился, удостоившись хвалебных отзывов, и после недели репетиций в Швеции мы поехали в тур Mercenaries of Metal. За шесть месяцев мы побывали в Европе и Британии, а завершили гастроли концертами в Северной Америке.
Priest к этому времени гастролировали уже пятнадцать лет, и каждый тур был круче и масштабнее предыдущего. Мы знали, что делаем. Мы были свирепым отлаженным механизмом… Пока не добрались до Штатов и у автобуса не отвалилось колесо.
Снова Judas Priest настигло проклятие барабанщиков. Дэйву Холланду не понравилось, что на альбоме Ram It Down его оставили не у дел.
Он был несчастным, как ослик Иа, и, когда мы добрались до мемориального Колизея ветеранов Нассау в Нью-Йорке, недовольство достигло критической точки.
Дэйву настолько все осточертело, что он заявил – с него довольно. Спина болит, говорил он, поэтому не может играть. Я сидел возле него два часа, проявляя искреннее сострадание и пытаясь сладкими речами заставить его передумать. На третий час он все же сдался, и мы продолжили тур.
Все билеты на концерт были распроданы, и мы сидели в гримерке, как вдруг Дэйв закатил очередную истерику. Несколько раз оскорбил Гленна, которого считал виноватым в использовании драм-машины, и сказал, что его достала гастрольная жизнь. В конце тура Дэйв покинул группу.
Но пока гастроли продолжались, Дэйв накапливал негатив, вымещая гнев на барабанах, однако концерты по-прежнему проходили с успехом. А затем в августе мы добрались до Миннеаполиса.
С момента смерти Брэда прошло уже полтора года. За исключением какого-нибудь редкого секса на одну ночь или спонтанного петтинга, я был одинок и без постоянного партнера. Влачил одинокое существование, и тут вдруг меня осенило: а ведь я готов к новым отношениям!
На концерте в Миннеаполисе в Met Center я не мог не заметить хорошенького молодого парня, он тряс башкой и отрывался в первом ряду. Он меня зацепил, и весь концерт я ловил себя на мысли: «Хочу с ним познакомиться».
Перед выходом на бис я на эмоциях схватил одного из наших техников за воротник и попросил дать тому парню пропуск за кулисы и пригласить зависнуть после концерта. Я время от времени так делал, если мне приглянулся какой-нибудь подтянутый паренек в толпе. Некоторые ребята в Priest так себе женщин снимали, а я чем хуже?
Парень пришел за кулисы, и его переполняли эмоции. Звали его Джош, и он пришел на концерт вместе с братом Тедом. Джошу было чуть больше двадцати, и они с Тедом жили в квартире в небольшом городке в Южной Дакоте – Джош был огромным поклонником Priest и металхэдом.
Это было совершенно не похоже на знакомство с Брэдом, где атмосфера была наэлектризована, а через десять минут после знакомства мы уже вовсю наслаждались друг другом в сортире.
Но Джош казался милым парнем, и мы душевно пообщались и сделали несколько фоток. Когда он ушел, я взял номер его телефона.
«Позвоню ему, – решил я. – Чем черт не шутит? Может быть, мне улыбнется удача…»
На протяжении всего тура над нами висела темная туча. Мы знали, что тремя годами ранее два молодых парня застрелились, слушая наш альбом Stained Class. Услышав эту новость, мы ужаснулись и расстроились – как можно так бессмысленно растрачивать свою жизнь?
Теперь же менеджмент довел до нашего сведения, что родители этих подростков собираются подать на нас в суд, утверждая, что в смерти их сыновей виновата наша музыка. Мы сразу же вспомнили, как три года назад в суд вызывали Оззи, после того как один из его поклонников застрелился, слушая песню Оззи «Suicide Solution» («Самоубийство – решение проблемы»).
Дело Оззи отклонили, и мы решили, что вряд ли окажемся в суде – все это казалось чересчур нелепым и курьезным. Однако, как только в сентябре мы подъехали к спортивной арене Starplex в Далласе, Джим Сильвия провел с нами беседу.
«Когда выйдете из автобуса, шериф даст вам повестку в суд, – сказал наш гастрольный менеджер. – Ничего ему не говорите. Просто возьмите и все».
